Я с трудом сдерживала слезы, потому чтопонимала, что забрать Тоньку мне некуда, что я здесь сама на птичьих правах и,как только меня довезут до дома, Родион скажет мне, что я уволена, велит, чтобыя собирала свои вещи и ко всем чертям убиралась из особняка.

Я стала тут же соображать, как жить дальшепосле того, как меня выкинут из дома Георгия и как спасти Тоньку. У меня насчету есть десять тысяч евро. Сниму квартиру, переведу Тоньку в другую школу изакодирую мать. А если мать не захочет кодироваться? Повезу к специалистамсилком. По крайней мере, она сменит круг общения и обстановку, а этонемаловажно.

«Оля, я тебя жду».

Вновь пришло сообщение от Тоньки, и яобрадовалась ему, как ребенок. Как только меня привезли в особняк, я прошла всвою комнату и надела ту одежду, в которой сюда приехала. Когда дверь моейкомнаты распахнулась и вошел Родион, я приготовилась к самому худшему.

– А ты что так оделась? – не мог непоинтересоваться он. – Ты же вроде в этом проститутском наряде на работуприезжала устраиваться.

– Никакой это не проститутский наряд, а оченьдаже дорогая одежда.

– Да в ней только на панели стоять!

– Я в этом платье на Лазурный Берег ездила кподруге на день рождения. И выглядела там, между прочим, не хуже других.

– Да в таком прикиде только девочкой по вызовуработать. Сними это немедленно. Я сразу хотел распорядиться, чтобы эту одеждусожгли, но потом решил, что ты в ней домой поедешь, когда тебя отсюда выкинут.

– А я уже домой собралась. Меня уволили?

– Кто тебе такое сказал?

– Я не выполнила требования и поняла это по лицуГеоргия Петровича.

– Нет. Ты не уволена. Но сегодня ты допустиланесколько серьезных ошибок, и хозяин делает тебе довольно серьезное замечание.Если в следующий раз на вечеринке ты увидишь кого-то из своих подруг, то тыдолжна поздороваться кивком головы. Этого вполне достаточно. Если подругабесцеремонно сама к тебе подойдет, то ты должна сослаться на занятость и какможно быстрее вернуться на свое место. И уж тем более не имеешь правапредставлять хозяину каких-нибудь людей. Это строго запрещено. По этому поводутебе делается первое и последнее замечание. К хозяину пытаются подступитьсяслишком многие, но это не значит, что он должен знакомиться со всеми подряд. Онсам выбирает тех, с кем ему нужно общаться. Тебе все понятно?

– Понятно.

– Ты так мало работаешь, а так много ляпов ужедопустила. Девочка, если будешь продолжать в том же духе, то ты вылетишь сработы намного раньше, чем тебе будут перечислены на счет обещанные деньги.

– Я буду стараться, – словно школьница,пообещавшая исправить плохие отметки, произнесла я.

– Будь умной девочкой. У тебя есть все шансыисправиться.

Родион хотел выйти из комнаты, но, взявшись задверную ручку, остановился.

– И пожалуйста, сними этот безвкусныйпроститутский наряд, а то, глядя на тебя, пропадает всякое желание общаться стобой на уровне.

– Я сейчас сниму, – судорожно закивала яголовой. – Я просто думала, что меня уже уволили. А где сейчас Георгий?

– Работает у себя в кабинете.

– Он на меня очень злой?

– Ты знаешь, у него столько забот и хлопот, нето положение и не тот возраст, чтобы сидеть и дуться на тебя в своем кабинете.Ты слишком мало для него значишь. Ты – просто человек, принятый на работу наиспытательный срок, и этот испытательный срок ты проходишь не совсем удачно.

Как только за Родионом закрылась дверь, я тутже переоделась в платье, которое стилист подобрал мне для дома, и, выйдя изкомнаты, пошла искать кабинет Георгия. В коридоре было тихо и горел тусклыйсвет. Видимо, все обитатели уже разбрелись по своим комнатам, готовились ко снуи смотрели телевизор. Когда домработница водила меня с экскурсией по дому, онапоказывала мне комнату, являющуюся, по ее словам, кабинетом Георгия Петровича,и еще тогда я отметила про себя то, что моя спальня и кабинет хозяина находятсяна одном этаже. Увидев нужную мне дверь, я убедилась, что за ней горит свет, итихонько в нее постучала.

– Что нужно?

Открыв дверь, я посмотрела на сидящего передработающим компьютером Георгия и, поймав на себе его удивленный взгляд, тут жеупала на колени и принялась целовать колеса его инвалидной коляски.

– Георгий, я тебя умоляю, помоги. Я понимаю,что я не имею права обращаться к тебе со своими проблемами, но у меня нетдругого выхода. Пойми меня правильно... Я понимаю, что ты уже и так на менязол, а после этого разговора скажешь своей охране, чтобы она выкинула меня изтвоего дома и не подпускала к нему даже на километр, но я очень тебя прошу...

– Встань с колен и прекрати целовать колеса.Да отойди ты от моего кресла!

Голос Георгия моментально привел меня вчувство, и я встала с колен.

– Сядь напротив.

Я села напротив и посмотрела на мужчинуглазами, полными отчаяния.

– Что ты от меня хочешь?

– У меня деньги на счету есть. Я денег непрошу. Я понимаю, что не могу выходить из дома, но мне нужно на несколько часовотлучиться...

Я без утайки рассказала Георгию о своеймладшей сестренке, о том, что Дашкина смерть никак не подействовала на мать, иона запила еще больше. В доказательство достоверности своих слов я показаласегодняшнюю переписку с сестрой и призналась в том, что у меня сердцеразрывается на части от горя и безысходности. Георгий ознакомился с присланнымимне сообщениями, вернул мне телефон, достал из кармана рубашки аккуратносложенный носовой платок и положил его передо мной.

– Вытри слезы и прекрати реветь. Тебе нельзяплакать. Ты должна всегда хорошо выглядеть. Тебе же Родион все объяснил.

– Я больше не буду.

– Завтра же Родион договорится с руководствомодной из лучших частных школ. Твоя сестра будет в ней учиться и сможет жить приней на полном пансионе.

– А мама?

– Мать закодируют. Для нее снимут квартиру. Впятницу вечером сестра будет приезжать домой, а в понедельник утром уезжать научебу. Завтра Родион решит все твои проблемы.

– Георгий, какой же ты добрый! Спасибо тебе.Спасибо...

Не помня себя, я вновь упала на пол и хотелабыло снова начать целовать колеса коляски Георгия, но он успел схватить меня заворот платья и не позволил мне это сделать.

– Послушай, отцепись ты от этих колес, –впервые за столько времени на лице Георгия появилась улыбка.

Взяв платок, он вытер мои слезы и сказал тихо: