– Приемные часы с двенадцати до четырех, бахилы стоють десять рублей. Да куда ты ломисся, куда ты ломисся? Говорят тебе – сейчас нельзя! Этакая недотепа!

Ух, какой Ада устроила ей разгон, всю богадельню на рога поставила! На шум сбежались зрители – больные в пижамах, персонал в мятых халатах. Всем подавай хлеба и зрелищ! Пришел высокий, наголо бритый мужчина в халате поопрятней, чем у прочих, Ада сразу же признала в нем старшего и поймала за лацканы, но поняла – этого нахрапом не возьмешь.

– Больную Лазареву перевели из реанимации в обычную палату. Первая помощь ей оказана, жизнь ее вне опасности. Сейчас она спит, будить ее не стоит. Единственное, что ей нужно, – это покой. Ни к чему так волноваться, сударыня. Ну, легонькое сотрясение мозга, ребро треснуло, царапина на локте… До свадьбы заживет. Это матушка ваша? Хотя, наверное, нет…

– Не ваше дело! – рявкнула Ада.

«Матушка…», «до свадьбы…». Ясновидящий он, что ли?

– Ей ведь, наверное, томограмму нужно делать, а томографа в вашей живодерне нет!

– Есть, есть у нас томограф! – обрадовался невесть чему доктор. – Новенький совсем, в упаковке даже. Недавно прислали. Если вы так настаиваете, мы и томограмму Лазаревой сделаем, хотя в этом нет необходимости.

– И в отдельную палату переведите, – потребовала Ада.

– Да у нее хорошая палата!

– Сколько там народу?

– Одиннадцать коек.

– Вот именно! Я заплачу. Отдельная палата, где она бы лежала одна.

– У нас нет таких палат!

– Найдите.

– Хорошо. Но только завтра, все завтра. Сейчас больной нужен только покой. Сударыня, не могли бы вы меня выпустить из объятий? – голубые глаза за стеклами очков весело заблестели. – Я, конечно, не против, мне даже приятно, но окружающие начинают волноваться… Может быть, в другой раз, в более интимной обстановке…

«Юморист», – Ада отпустила доктора.

– Благодарю вас, – расправив плечи, произнес доктор. – Приходите завтра, хорошо? Увидите свою больную, удостоверитесь лично, что все в порядке. Только купите у Антонины Семеновны бахилы и больше никого не хватайте за грудки, а то я стану ревновать.

И подмигнул.

Весельчак доктор не соврал – на следующий день, в шесть часов утра, Нину перевезли в отдельную палату, вернее, в маленькую комнатку, где до этого отдыхали врачи и медсестры.

Открыв глаза, Нина Алексеевна увидела не изможденное желтое лицо соседки по палате – последнее, что она заметила вечером, засыпая под воздействием лекарства, – а герани на подоконнике, солнечный лучик на белой стене, занавески цвета яичного желтка и почувствовала легкий запах табачного дыма, к которому примешивался тонкий аромат роз. Розы стояли на тумбочке в трехлитровой банке, рядом лежал пакет с фруктами. Кто ей это все принес?

– Знакомая ваша прибегала с утра пораньше. Вот неуемная особа! – словно отвечая на ее мысли, прозвучал мягкий басок. – Ну, как мы себя чувствуем? Голова болит? В глазах мошки не мелькают? Тошнота не мучает? Впрочем, тошнота как раз может быть следствием вашего положения. Повезло вам, что и говорить…

– Какого… положения? – осторожно спросила Нина, скосив глаза на доктора. Доктор был давешний, веселый, голубоглазый. – Сомнительное везение, вам не кажется?

– Отчего же? Сами живы и относительно целы, ребеночек не пострадал…

– Ребеночек? Чей? Я в машине была одна, и никакого…

– Ваш, ваш ребеночек, – укоризненно покачал лысой головой доктор, аж солнечные зайчики заметались по стенам. – Хотите сказать, что ничего не знаете о своей беременности? Гм… Внимательнее надо к себе быть, вы ведь уже не девочка. Месяца три, не меньше.

Руки Нины сами собой и сомкнулись на животе в древнем оберегающем жесте. Чаша жизни, округлая дароносица, надежда и радость будущих дней!

– А ваша-то знакомая, – гудел голос доктора, – все требовала, чтоб вам томограмму сделали. Ну, судя по вашему розовому личику, ничего такого нам не нужно. Моя коллега вас сегодня еще понаблюдает, а я пойду с вашего разрешения домой, покемарю. Устал я с вами.

– Спасибо! А…

Но он уже закрыл за собой дверь, и тут же почти дверь раскрылась снова. На пороге стояла… Вот уж кого Нина не рассчитывала тут увидеть.

– Ада Константиновна, вы… А… Да, я понимаю. Сообщили на службу.

– Ну да, и я сразу помчалась тебя навещать, – хмыкнула невыносимая девица, кидая на тумбочку еще один пакет с фруктами, точно такой же, как и предыдущий. – Я очень добрая и всегда навещаю своих сотрудников по богадельням, это всем известно.

Нина хмыкнула. Да уж, человеколюбие не входило в число добродетелей ее начальницы. Чего ж тогда она притащилась?

– Вот что, дорогая моя, – сказала Ада, усаживаясь на обитый дерматином, опасно скрипнувший стул. – Давай-ка поговорим. Тут неожиданно для меня выяснились кое-какие обстоятельства – в частности, что новая подруга моего родственника Леонида Шортмана по совместительству подрабатывает в моем журнале. Судя по выражению твоего лица, ты пребывала в такой же неизвестности, как и я. Что ж, это приятно. По крайней мере, я могу быть уверена в том, что ты не посмеивалась у меня за спиной. И на том спасибо. Но все же, милочка, я не вполне уверена в том, что ты – лучшая кандидатура на роль дяди-Лениной жены. Во-первых, ты, уж извини, не первой свежести. С его деньгами он может найти и получше. Второй пункт. Уж опять прости, но я не верю в твое бескорыстие. О да, я не так уж и наивна. Я догадываюсь, что олигарх не может рассчитывать на бескорыстную любовь, но имеет право хотя бы на иллюзию таковой. А ваша встреча не дает ему такого права. Подумать только – они любили друг друга в юности и снова встретились через много лет! А если б он не был так богат, интересно, встретились бы вы? Я аплодирую твоему мастерству, – Ада пару раз свела ладони в беззвучном хлопке. – Я восхищаюсь тобой и потому, вместо того чтобы устранить тебя по-быстрому, делаю тебе деловое предложение.

– Я не хочу вас слушать. Я…

– Ой, вот только не надо! Нина, я все же надеюсь, что ты разумная баба и не станешь сейчас вешать мне лапшу на уши. Итак, мое предложение. У меня есть небольшой уютный домик на побережье Франции. Не замок, конечно, но с видом на океан, с хорошеньким садиком… Соседка, толстая бретонка, держит коз. Тебе полезно будет козье молоко. К этому я присоединяю еще и солидную сумму. Что ж ты не спросишь сколько? Тебе будет довольно, чтобы скромно прожить остаток дней своих. Торг уместен. По рукам?

– А если я не соглашусь? – спросила Нина голосом, как русло пересохшего ручья.

– Очень рекомендую согласиться. Подумай сама: ты у дяди Лени не первая и не последняя. Он человек увлекающийся, поверь мне. Я столько повидала его пассий! Как тебе, кстати, браслетик? Не правда ли, у меня есть вкус? Это ведь я его тебе выбирала. Я выбирала подарки всем дядиным симпатиям. Он ведь такой щедрый, даже на прощание делает женщине подарок, чтобы она не держала на него зла! Знаешь, не исключено, что у вас с ним даже до свадьбы дело не дойдет, он, проказник, всегда ловко избегал брачных уз. И останешься ты ни с чем. Поверь, недвижимость во Франции и миллион на банковском счету куда надежнее, чем любовь закоренелого холостяка, у которого в бороде седина, а в ребре бес. Но… У тебя есть выбор.