– Продолжаем? – спрашиваю я. – Второй акт? – Они кивают. Линус читает за Адама, когда и эта сцена закончена, Петра откашливается и просит начать с начала, со вступительного монолога Орландо, с того, который я провалил на втором прослушивании.

В этот раз я не проваливаюсь. Снова молчание.

– Текст, видно, помнишь без подсказок, – наконец произносит Линус. – А расстановку?

– Тоже помню.

Они как будто поверить не могут. А чем же я, по их мнению, занимался все это время?

Грел скамейку запасных, думаю я. Может, меня их шок и не должен так удивлять. Ведь я сам так считал, нет?

* * *

Петра и Линус говорят, что мы с Мариной можем идти, а им надо кое-что обсудить. Если они решат, что есть смысл продолжать, после обеда мы будем репетировать пьесу целиком с полным актерским составом, а мне помимо этого вечером придется еще и провести техническую репетицию с одним Линусом.

– Не расслабляйся, телефон не выключай, – говорит он, похлопывая меня по спине, смотря чуть не отеческим взглядом. – Скоро позвоним.

Мы с Мариной отправляемся в ближайшее кафе пить кофе. Идет дождь, окна запотели. Мы садимся за столик. Я рисую на окне кружочек. Напротив нас, на другом берегу канала, тот самый магазинчик, где я купил «Двенадцатую ночь». Он только открывается. Я рассказываю Марине о том, как у дяди спустило колесо, как я случайно туда заглянул, и обо всей череде случайных совпадений, которые привели к тому, что я стал дублером Йеруна, а теперь, возможно, сыграю Орландо.

– Это не имеет никакого отношения к тому, что ты показал только что. – Она качает головой и улыбается настолько дружелюбно, что я уже не чувствую себя тенью в труппе. – Ты скрывал от нас свой талант.

Я и не знаю, что сказать. Может, я и от себя его скрывал.

– Скажи ему. – Она показывает на магазинчик. – Тому парню, который рассказал тебе о постановке. Если ты будешь играть, отчасти это благодаря ему.

Если это случится, мне придется сказать многим.

– Ты бы сам разве не хотел такое узнать? – продолжает Марина. – О том, что какой-то твой незначительный поступок сильно изменил чужую жизнь? Как там это называется? «Эффект бабочки»?

Я наблюдаю, как продавец открывает магазин. Надо это сделать. Получается, что с человеком, которому мне искренне хотелось бы рассказать, и который таинственным образом тоже со всем этим связан, который привел меня сюда, я поделиться не смогу.

– Раз уж дело дошло до признаний, – говорит Марина, – должна сказать, что ты меня с самого начала заинтриговал, такой таинственный актер, который держится в стороне, о ком никто не слышал, но который достаточно хорошо себя показал, чтобы его взяли дублером.

Достаточно хорошо? Я думал, наоборот.

– У меня строгое правило не заводить сценических романов, – продолжает она. – Никки твердила, что ради тебя можно сделать исключение, потому что на сцену ты не выйдешь, ты всего лишь дублер. Теперь, может, и выйдешь, но я заинтригована еще больше. – Марина снова интимно улыбается. – Пьесу либо отменят сегодня же, либо выступления закончатся через три недели, как бы то ни было, потом, может, пообщаемся поближе?

У меня кровь все еще вскипает от мыслей о Лулу, это как наркотик, от которого пока не отошел полностью. Марина – не Лулу. Но даже Лулу не Лулу. А Марина классная. Кто знает, как может повернуться?

Я уже готов сказать, что когда спектакль закончится – с удовольствием, но меня перебивает телефонный звонок. Она бросает взгляд на номер, отобразившийся на экране, и улыбается.

– Это звонок самой судьбы.

Мне так много предстоит сделать. Днем репетиция всем составом. Потом технический прогон. Еще мне нужно зайти в квартиру, кое-что взять, рассказать все ребятам. И Даниэлю. И Яэль.

Брудье только просыпается. Я, задыхаясь, делюсь новостями. Я даже не успеваю закончить, как он звонит нашим друзьям.

– А маме ты сказал? – спрашивает он, повесив трубку.

– Сейчас буду звонить.

Я высчитываю разницу во времени. В Мумбае еще нет пяти, значит, Яэль должна быть на работе. Так что я пишу ей по электронке. Даниэлю тоже. Под конец я отсылаю сообщение и Кейт, рассказываю про несчастный случай Йеруна и приглашаю ее прийти уже сегодня, будто она тут рядом. Я даже говорю, что она может у меня остановиться, и даю адрес.

Прежде чем выйти, я наскоро проверяю свои входящие. Там какое-то сообщение с неизвестного адреса, я думаю, что спам. Но потом замечаю тему: «Письмо».

Трясущейся рукой я открываю его. Оно от Тор. Точнее, от Тор через какого-то актера «Партизана Уилла», который не придерживается таких же строгих ограничений на использование современных технологий.

Уиллем, привет,

Тор попросила меня передать тебе, что на прошлой неделе она столкнулась с Бекс и выяснила, что ты то письмо так и не получил. Тор очень расстроилась, потому что оно было важное, она много сил приложила, чтобы тебе его переслать. Просила сказать, что оно от девчонки, с которой ты встретился в Париже, которая тебя ищет, потому что ты ее поматросил и бросил (это слова Тор, не мои). Еще она передает, что всякое действие имеет последствия. Опять же, это ее слова. Гонца прошу не стрелять. ☺ Ты же ее знаешь.

Пока! Джози.

Я плюхаюсь на кровать, охваченный противоречивыми чувствами. «Поматросил и бросил». Я чувствую, как Тор злится. Да и Лулу тоже. Меня захлестывают стыд и раскаяние, но потом они отступают, словно их сдерживает невидимая плотина. Потому что она меня ищет. Лулу тоже меня ищет. Или искала. Может, просто хотела послать меня к черту. Но она искала меня, как и я ее.

Не зная, что и думать, я плетусь в кухню. Для одного дня слишком много впечатлений.

Я застаю Брудье, когда он разбивает яйцо над сковородкой.

– Хочешь uitsmijter?[74]– предлагает он.

Я качаю головой.

– Тебе надо поесть. Силы же нужны.

– Мне идти пора.

– Уже? Хенк с Вау едут сюда. Хотят тебя увидеть. Ты вообще появишься до своего грандиозного дебюта?

Репетиция начинается в обед, продлится как минимум три часа, а потом, как сказал Линус, у меня будет перерыв перед прогоном в амфитеатре, который начнется в шесть.

– Может, смогу подойти часам к четырем-пяти.

– Отлично. Надо, значит, вечеринку к тому времени продумать.

– Вечеринку?

– Вилли, это же серьезное событие. – Он смолкает и смотрит на меня. – После такого года… таких лет… надо это отметить.