— Тебе тут звонили, — сказала Линда. — Говорили по-английски. Сейчас посмотрим… — Она отцепила желтый стикер от дисплея. — Хохнер.

— Хохнер? — удивился Харри.

Линда с несколько неуверенным видом посмотрела на стикер.

— Да, так она представилась.

— Она? Ты хочешь сказать, он?

— Нет, это была женщина. Она сказала, что перезвонит, — Линда обернулась и посмотрела на настенные часы, — сейчас. Судя по голосу, ей просто необходимо с тобой поговорить. Да, кстати, спрошу, пока ты не ушел, Харри, ты уже познакомился с сослуживцами?

— У меня не было времени, Линда. На следующей неделе.

— Ты здесь уже месяц. Вчера Стеффенсен спросил меня, что это за парень, с которым он столкнулся в туалете.

— Даже так? И что ты ему ответила?

— Я сказала, что это совершенно секретно. — Она рассмеялась. — Тебе обязательно надо прийти на вечеринку в субботу.

— Мне уже сказали, — пробормотал он и взял с полки для писем два листка. В одном напоминалось о вечеринке, в другом содержалась внутренняя информация о назначении нового уполномоченного. И оба полетели в корзину, едва Харри переступил порог своего кабинета.

Он сел на стул, нажал на автоответчике «ЗАПИСЬ» и «ПАУЗА» и начал ждать. Секунд через тридцать раздался звонок.

— Harry Hole speaking.[41]

— Харя? Шпики? — послышался голос Эллен.

— Извини. Я думал, что это не ты.

— Ах, скотина! — вырвалось у Эллен. — Неужели же…

— Если ты об этом, то лучше помолчи.

— Какая жалость. Так все-таки от кого ты ждешь звонка?

— От женщины.

— Наконец-то!

— Хватит. Это, очевидно, родственница или жена одного типа, которого я допрашивал.

Эллен вздохнула:

— Когда же и ты кого-нибудь повстречаешь, Харри?

— Что, ты с кем-то встречаешься?

— Угадал! А ты что, нет?

— Я?

От веселого визга Эллен у Харри заложило уши.

— Не ответил! Попался, Харри Холе! Кто, кто она?

— Заткнись, Эллен.

— Скажи, что я права!

— Я ни с кем не встречаюсь, Эллен.

— Не ври мамочке.

Харри рассмеялся:

— Лучше расскажи мне про Халлгрима Дале. Как продвигается расследование?

— Не знаю. Позвони в КРИПОС.

— Позвоню. Но что об этом думаешь ты со своей интуицией?

— Что убийство совершено профессионалом, на бытовое не похоже. Но, несмотря на то что оно выглядит продуманным, мне не кажется, что его планировали заранее.

— Почему?

— Само убийство совершено мастерски, нет никаких следов. Но место выбрано плохо, убийцу могли видеть с улицы или заднего двора.

— Тут звонок на другой линии, я тебе перезвоню.

Харри нажал на «ЗАПИСЬ» на автоответчике и прежде, чем соединиться с другой линией, убедился в том, что магнитофон начал работать.

— Харри.

— Hello, my name is Constance Hochner.[42]

— How do you do, Ms. Hochner?[43]

— Я сестра Андреаса Хохнера.

— Понятно.

Несмотря на плохое качество связи, Харри понял: она нервничает. Тем не менее она перешла к делу без обиняков:

— Вы заключили с моим братом договор, мистер Холе. И вы не выполнили свою часть этого договора.

Она говорила со странным акцентом, таким же, как и у Андреаса Хохнера. Харри машинально попытался представить ее себе — эта привычка осталась у него с тех пор, как он работал следователем.

— Понимаете, госпожа Хохнер, я не могу ничего сделать для вашего брата, пока не проверю его информацию. А пока ее ничто не подтверждает.

— Но зачем ему лгать, господин Холе? Когда он в таком положении?

— Вот именно поэтому, госпожа Хохнер. От отчаяния он мог сделать вид, будто что-то знает — даже если не знает ничего.

На том конце трескучей линии (но где? в Йоханнесбурге?) замолчали.

Потом Констанция Хохнер заговорила снова:

— Андреас предупредил меня, что вы можете сказать что-нибудь вроде этого. Я звоню вам, чтобы сказать, что у моего брата есть дополнительные сведения, которые могут вас заинтересовать.

— Я слушаю.

— Но вы не получите эти данные, пока ваше правительство не займется делом моего брата.

— Мы сделаем все, что в наших силах.

— Я свяжусь с вами, когда нам станет ясно, что вы хоть что-то делаете.

— Вы и сами понимаете, что так дело не пойдет, госпожа Хохнер. Сначала мы должны проверить имеющиеся данные, а уже потом оказывать помощь вашему брату.

— Моему брату нужны гарантии. Суд по его делу начнется через две недели. — Ее голос задрожал на середине фразы, и Харри понял, что она готова расплакаться.

— Все, что я могу, госпожа Хохнер, это дать вам слово, что я постараюсь сделать все возможное.

— Я вас не знаю. Вы не понимаете. Они хотят его казнить. Вы…

— Но я все равно не могу предложить вам большего.

Она начала плакать. Харри ждал. Через какое-то время плач прекратился.

— Госпожа Хохнер, у вас есть дети?

— Да. — Она всхлипнула.

— И вы знаете, в чем обвиняют вашего брата.

— Конечно.

— Тогда вы понимаете, что он должен сделать все от него зависящее, чтобы искупить свою вину. Если он через вас поможет нам предотвратить покушение, он сделает доброе дело. И вы тоже, госпожа Хохнер.

Он слышал, как она тяжело дышит в трубку. На какое-то мгновение ему показалось, что она вот-вот заплачет снова.

— Вы обещаете, что сделаете все возможное, господин Холе? Мой брат не совершал всех тех ужасных вещей, в которых его обвиняют.

— Обещаю.

Харри услышал свой собственный голос. Спокойный и твердый. А рука при этом изо всех сил стиснула трубку.

— Хорошо, — тихо произнесла Констанция Хохнер. — Андреас говорит, что тот, кто получил винтовку и расплатился с ним тогда в порту, и тот, кто заказывал оружие, — разные лица. Тот, кто заказывал, был у них почти что постоянным клиентом. Он моложе, хорошо говорит по-английски, но со скандинавским акцентом. Настаивал, чтобы Андреас называл его «Принц». Андреас сказал, что вам следует поискать его в кругах, связанных с торговлей оружием.