Грин почувствовал подступающую тошноту, а за ней волну шока.

— Нет. — только и сказал он. — Это не я. Я попал в Улей при перезагрузке.

Мосфет только расхохотался глядя на него.

Таким же смехом его поддержала Рита. Мосфет подошёл к Грину и показал ему грязную мятую листовку с портретом Грина.

— Узнаёшь своё лицо? — спросил он. — Внешники очень просили найти тебя. У меня даже есть твоя краткая характеристика. И короткая словесная. Если коротко, то вивискция так напугала тебя… Сначала потерял сознание, потом проблевался. А потом сделал себе тест, понял, что имунен, и бежал в Улей.

— Нет… — ещё раз прошептал Грин чувствуя, как волосы на голове зашевелились. — Я ведь помню поезд.

Рита неожиданно подалась вперёд.

— Это чушь. — сказала она резко. — Света рассказа мне о твоём диагнозе и о том, как всё было. Она солгала, когда сказала, что у тебя ретроградная амнезия. На самом деле у тебя диссоциативная амнезия. Сбежав от своих бывших работодателей и добрался до Адской станции ты увидел как гибнет поезд. В порыве глупости побежал спасать людей и нашёл умирающего учителя биологии Леонида Андреевича. Он рассказал тебе как попал в Улей, и что умирает. А потом бедняга скончался у тебя на руках. Это стало для тебя последней каплей. Диссоциальная амнезия. Из-за психотравмы забываются все личностные факторы, но сохраняются универсальные знания. В твоём случае — биология и её виды.

Воцарилось молчание.

— Последнее что ты помнил — это рассказ препода Лёни, поэтому когда ты потерял сознание, а затем очнулся забыв свою личность, то решил, что человек из рассказа и ты — одно лицо, и стал считать себя Лёней. Именно поэтому ты не помнил лица проводницы, и именно поэтому тебя не узнал дядя Коля, рожу которого показал тебе настоящий Лёня на мобильном.

— Нет, нет, невозможно… — прошептал Грин и вытаращился пустым взглядом в пустоту. — поморщился. — Нет… Нет…

Мосфет только ухмыльнулся. Ухмылка и взгляд делали его похожим на серийного убийцу.

— Ещё как может быть. — ощерился он. — Даже я сначала этого не понял.

Стриженный «ёжиком» Грин чаще задышал, а его глаза буквально вывалились из орбит. Лицо поменяло цвет.

— О да… — ухмыльнулся Мосфет. — Ты уже понял, что это правда. Давай, давай почувствуй эту правду на вкус, посмакуй, и проглоти. Ты просто не понимаешь, как приятно видеть твой ужас, твоё отчаянье, твою безысходность. Наблюдать, как надежда превращается в понимание и отчаянье… Это изумительно.

Грин зашатался, так, словно стал терять сознание.

Мосфет смотрел между тем с интересом, продолжая рассматривать его, и безумная улыбка не сходила с его лица.

— Ты знаешь, самое приятное видеть как чья-то надежда превращается в страх и отчаянье. Метаморфоза, которая заставляет трепетать. — продолжил бородач. — Ничто не может сравниться с этим — спирт, наркотики, секс — всё это не то. Вот пожалуй охота, или хорошая бойня на смерть дают похожее ощущение, но знаешь, это всё тоже не то… Ты знаешь, очень сложно найти занятие, которое даёт такие ощущения…

Грин его словно не слышал, но Мосфету было похоже всё равно.

— И я долго искал это. В занятии трейсеров, когда промышлял охотой, в разных сортах спека, ища это наслаждение в разных дозах, у килдингов с их ритуалами, ну знаешь — когда на привязанного человека спускают переродка… У пары умников из Института, проводящих исследования… У муров. И наконец нашёл!

Улыбка Мосфета стала счастливой и безмятежной.

— И знаешь что это? — спросил он и сам тут же ответил. — Пытки. Какой смысл спускать на человека заражённого, если это тупое животное быстрее убьет его, чем замучает? Да это существо даже не сможет причинить настоящих страданий, только ранит и убьет. Или какой прок разделывать труп на органы если тот не сможет кричать? Да даже живого человека — он ведь просто вырубится, и самое интересное прекратится. А потом и просто умрёт. То ли дело хорошая пытка — разделывать ещё живого человека, не давая ему умереть, и дозируя мучения, имея возможность сделать их слабее, или сделать их просто невыносимыми. Видеть эти бессмысленные коровьи глаза, видеть в них надежду, затем страх, а потом отчаянье, слышать этот бесконечный непрекращающийся крик, видеть конвульсии. Самое большое искусство в том — чтобы свести с ума. И не буду врать — я преуспел в этом.

Мосфет подмигнул Грину.

— Ты знаешь, я всё это сделал на той женщине, которую ты пытался спасти. Не буду скромничать — под конец она уже просто мечтала умереть. Но с тобой мы поступим по-другому — я не стану трогать тебя до последнего. Я просто возьму того дружка, который помог тебе бежать, и стану разделывать при тебе. Чтобы ты всё видел и не мог помочь ему. Посмотрим, сколько тебе понадобится времени, чтобы сойти с ума просто разглядывая всё это. А потом я разделаю тебя. Может скажешь, кто тот парень, с которым вы выбежали от внешников?

Ответить Грин уже не мог — перед глазами всё плыло. Мосфет поднялся и пошёл к двери.

— Обещаю тебе, друг мой, я найду его и сделаю это, чтобы ты смотрел, и корчился, пока не сойдёшь с ума. А потом, примусь и за тебя.

Мосфет вышел. Рита поднялась, перенесла стул и села напротив Грина почти рядом.

— На Роя, Гробовщика и остальных не надейся. — сказала она глядя ему в глаза. — Они около Золотого и Серебренного Кругов, и не знают, где ты. А пока они там по дороге, которая ведёт на Магнит, а от него к Райскому Уголку идёт один из килдов Сабины, и с ним пятьсот фанатиков готовых убивать. Они уничтожат Магнит, из которого недавно вывезли тяжёлую артиллерию, а потом пойду на Райский Уголок, где только Саша и девочки, и ей не хватит сил отбиться. А то, что они спасли два Круга лишь временная мера. Туда придёт Чалый и соберет трупы внешников, килдов, и людей круга. Переедет с ними в другой район и продаст внешникам. А потом с кучей мощного оружия уничтожит любого из них.

Грин промолчал. Говорить не хотелось. Так плохо ему ещё не было.

— Рита… — сказал он тихо. — Теперь я понял, за что ты меня ненавидела.

Рита внимательно посмотрела на него.

— Нет. — покачала она головой. — Я только сейчас поняла, почему тебя ненавижу.

Грин повернул к ней лицо уже всё покрытое ссадинами и кровоподтёками и попытался изобразить вежливый интерес.

— Откровенно я не верила, что ты был мясником. — спокойно сказала она. — Я начала ненавидеть тебя после того, как мне рассказали о тебе. Хотя сначала посчитала, что ты просто дурак. Тащил бабу, которая умирала, но не бросил. Идиот. Но делал это и не останавливался, не прекращал. Но не бросил. Меня это взбесило. Потом нашёл это мычащее животное, которое окрестил Женей, и так же стал тащить за собой, просто в память о тех кто умер. Вот тогда я стала ненавидеть тебя сильней. Из всей возможной кучи баб и мужиков тебе попалась именно мертвячка, и ты стал с ней возиться, и повёл за собой. Дебил. И даже не для того, чтобы перепихнуться, а просто из сочувствия и жалости. Тащил за собой, понимая, что ей не стать человеком, кормил, и вёл дальше. Такой придурок как ты даже не подумал её застрелить.