Хаджи Михали презрительно засмеялся.

— Зачем же обращаться ко мне?

— Нужно помочь делу здесь, в Греции.

Хаджи Михали сразу переменил тон.

— Если так, я готов слушать, — сказал он.

— Нам известна твоя прежняя антиправительственная деятельность, — сказал толстяк. — Но мы обещаем тебе и твоим пособникам амнистию, если теперь вы будете помогать.

Хаджи Михали оставил его слова без внимания и только спросил:

— Помогать? Но как помогать и чему? Все это очень неясно.

— Надо по всей Греции организовать группы для содействия правительству.

— Я уже вам сказал, что я такое правительство не признаю. — Хаджи Михали, не сдержавшись, почти выкрикнул это.

— Речь идет не о том, чтобы признавать или не признавать, — сказал толстяк. Он был хитер, это сразу чувствовалось. Гораздо хитрее того, помоложе, с красивым лицом. — Речь идет о том, чтобы помочь. Нужно у кренить правительственные группы в Греции и на островах.

— Вот как. А для чего? Для чего, я вас спрашиваю? Чтобы помочь вашим старшим братьям? Вашим защитникам и покровителям, железноголовым?

— Чтобы помочь англичанам.

— Разве англичане прислали вас сюда, метаксисты?

— Нет, — сказал толстяк, прежде чем успели ответить другие.

— Как же вы собираетесь помогать им?

— Организацией сторонников правительства в Греции и на островах.

— А что будут делать эти сторонники? Просто так, числиться сторонниками?

— Нет. Вооружаться.

— Против железноголовых?

— Да. Если будет необходимость.

— Как это — если будет необходимость? Ведь это же главное. Или сторонников правительства это не касается? Сторонники правительства. Говорите прямо — метаксистская организация.

— Метаксас умер.

— Метаксас жив. Вот сейчас со мной говорят четыре Метаксаса. Просят меня помочь им устроить так, чтобы, если англичане выиграют войну, метаксисты могли сейчас же вернуться и начать с того самого, на чем остановился Иоанн Метаксас.

— Мы хотим одного: сохранить единую Грецию.

— Да, да. Не дать раздробить ее, — сказал красивый.

— Не обращай на него внимания, — сказал толстяк. — Нам известна твоя прежняя антиправительственная деятельность, и мы даем тебе возможность загладить свою вину. Ты напрасно называешь правительство метаксистским. Иоанн Метаксас умер.

— Скажи, кто входит в это правительство. Назови имена. Это те же люди, что и при Метаксасе были?

— Некоторые да, но не все, — сказал толстяк.

— Кто же именно?

Толстяк назвал несколько имен.

— Они сотрудничали с Метаксасом. Это всякий знает. — Хаджи Михали вышел из себя. Окончательно вышел из себя. Он повторил три или четыре имени и потом сказал: — Всякий, кто сотрудничал с Метаксасом, есть метаксист. Я такому правительству помогать не стану. Все равно не стану, даже теперь. Организовывать группы по всей стране. Понятно, зачем это. Ну да, для борьбы с железноголовыми. Но прежде всего для укрепления метаксистов. Знаете ли вы, где мы только что были? Знаете или нет?

— На острове Гавдос, — презрительно сказал красивый. Он об этом узнал от старика солдата.

— Да. На Гавдосе. — Хаджи Михали вызывающе выпрямился. — Мы ездили туда освобождать ловцов губок и литтосийских рыбаков, которых Метаксас посадил в тюрьму за то, что они были против его политики. А вы в это самое время являетесь сюда и требуете, чтобы мы помогали вам укрепить в Греции влияние метаксистов. Да я раньше удавлю тебя.

— Это нужно для того, чтобы разбить железноголовых, — коварно заметил толстяк.

— Если бы только в этом было дело, я стал бы помогать даже метаксистам. Но дело не только в этом. У вас свои планы. Вы хотите насаждать метаксизм. Фашизм. Вы хотите того же, что и железноголовые.

— Почему ж мы тогда не остались здесь, с ними? — вмешался самый младший из четверых.

— Потому что вы знали, что старший братец проглотит вас, а это в ваши расчеты не входит. Вы не захотели оставаться здесь с железноголовыми. И вы не хотите, чтобы железноголовые хозяйничали в Греции. Но это нисколько не меняет дела. Ваш метаксизм — тот же фашизм. Он не станет пригляднее оттого, что вы-как будто хотите помогать англичанам в их войне с железноголовыми. Вы потому выбрали англичан, что они не станут мешаться в ваши внутренние дела в Греции. А железноголовые стали бы. Впрочем, есть среди вас и такие, что предпочитают железноголовых.

— Мы за англичан и против железноголовых, — сказал тщедушный. — Этого довольно. Для тебя этого должно быть довольно.

— Нет, этого не довольно.

— Тогда мы будем считать, что ты по-прежнему идешь против правительства, — сказал тщедушный. — Против законного правительства. И против англичан тоже.

— Вы не можете говорить от имени англичан. Я — против железноголовых, и против метаксистов, и против всех, кто хочет угнетать нас.

— Против правительства, — спокойно повторил толстяк.

— Какого правительства? — Хаджи Михали тряско от бешенства, но он сдерживался. — Вы, которые сбежали, бросив Элладу и острова, объявляете кучку проходимцев правительством и думаете, мы тотчас же признаем его? Греческое правительство может существовать только на греческой земле. А с вами, метаксисты, мы покончили. Напрасно вы думаете, что, как только англичане выиграют войну, вы можете вернуться сюда и сказать нам: «Вот и мы, правительство». Кто назначал вас? Откуда вы взялись? Пули и снаряды — вот чем мы встретим вас. Довольно с нас метаксизма. Довольно с нас вашего правительства. Вы всю Грецию держали под страхом вооруженной расправы, вы гноили в тюрьмах ваших противников. Что же, вы думаете, мы забыли? Уходите отсюда, метаксисты. Понятно вам? Уходите отсюда.

Хаджи Михали говорил спокойно, но ярость его дошла до белого каления. Слова, которые он говорил, огромность того, что было вложено в эти слова, делали этого маленького человека выше, значительнее. Нис чувствовал страсти, кипевшие в нем, чувствовал его гнев, его силу. Ту силу, которая повела их на Гавдос. Ту силу, которая была и в нем, в Нисе. Ему казалось, что это он говорит эти гневные слова, что этот маленький человек — он сам. Их жизни были нераздельно переплетены. Сегодня. В прошлом. В будущем.

— Никуда мы не уйдем, — сердито сказал толстяк.

До сих пор толстяк не сердился. Но Хаджи Михали вывел его из себя.

— Мы останемся здесь и еще поспорим с вами, — сказал он. — Слушайте, что я вам скажу. Войну выиграют англичане. Это случится не сразу, но рано или поздно они выиграют ее. А после этого мы все равно придем в Грецию. И вы не можете этому помешать.