– Ты можешь вернуться, Мэт. Я не обижусь на тебя. Но я здесь, чтобы знать всё… о себе.

– В чём-то я могу сомневаться, но одно я знаю точно…

– Я знаю, что ты знаешь точно, Мэт, – перебил его Дэниел. – Ты знаешь точно, что ты со мной.

– А я знаю, что ты это знаешь, Дэн. Просто эти слова придают мне решимости.

– Приятно вот так лежать и смотреть на небо… Эти небесные волны светятся.

– Почти как глобусы твоего деда.

– Шарик никуда не делся, Мэт. Он лежал около моей руки. Запомни на всякий случай: я кладу его в поясной кошелёк. И не беспокойся: сбежать мы всегда успеем.

– Дэн, глянь, сколько времени. Я, кроме лопаты, ничего с собой не взял, когда мы отправились искать твой клад.

– Мобильник в куртке… куртка на раскопках… мы вне времени…

– Тогда встаём? Начнём отсчёт времени и пространства?

– Страшно, – полушутя ответил Дэниел и потом добавил: – Встаём.

Дэниел и Мэтью поднялись, увидели друг друга (их разделяли небольшие камни) и, оглядевшись, поняли, что стоят посреди горного уступа.

– Я не помню, чтобы мы карабкались на гору, – сказал Дэниел.

– Теперь это неважно. Видишь лес? Нам надо спуститься к нему.

– Ты уверен? Может быть, нам стоит сесть и подумать? Может, надо подняться выше, и тогда мы увидим что-то ещё, кроме гор и леса?

– Сейчас день – тепло. К ночи мы продрогнем от холода и обессилеем от подъёма и голода. Да и скалолаз из меня никакой.

– Как и из меня, – заметил Дэниел. – Мэт, а ведь мы с собой ничего не взяли. Сейчас нам бы не помешали бабушкины сэндвичи, которыми мы подкармливали белок.

– Кажется, мы в поход не собирались, – с усмешкой ответил Мэтью, а потом, глядя в сторону леса, уже серьёзно добавил: – Но прогулка нам предстоит неблизкая. Давай посмотрим, где нам спуститься. И прошу тебя, будь осторожнее.

– И ты тоже.

* * *

– Двести тринадцать… Нет, Она не выбрала этот камень: он показался Ей не слишком радушным, он показался Ей грубым… да просто злючкой… Двести четырнадцать… Камешек за камешком, выемка за выемкой, расселинка за расселинкой.

Уже двести четырнадцать укромных мест, которые могли бы приютить Слезу, проверил Семимес.

– Двести пятнадцать… Только самые приветные, самые добрые, самые надёжные местечки, одно из таких. Другое бы Она не приняла. Она такая… правильная, такая чуткая. И Она нуждается в жалости, ведь Она… Слеза. Она жалеет, но и сама нуждается в жалости. И не всякий камешек может дать Ей приют и пожертвовать Ей часть своего покоя и тепла… Двести шестнадцать… Из этой расселинки веет холодом, даже моя рука чувствует это. Такая не может стать домиком для Слезы… Да… Слеза правильная. Она гораздо правильнее людей. По сравнению с Ней, они… они корявые… Они такие корявые! Слеза уравнивает всех людей, потому что для Неё они все корявые. Но Она… Она жалеет всех. Она может пожалеть даже самого корявого из них… если самый корявый отыщет Её, возьмёт Её осторожными пальцами и положит в норку… в мягкую, нетревожную норку… в Её новый домик… и согреет Её…

При этих словах в руке Семимеса появился небольшой мешочек из лилового бархата. Другой рукой Семимес подобрал привлёкший его взгляд камешек и опустил его в этот мешочек. Затем положил мешочек на камень, а сам устроился подле, прильнув щекой к бархату.

– …Согреет не только теплом бархата, но и своей слезой. Согреет Слезу слезой… Согреет Слезу слезой.

По щеке Семимеса скатилась не воображаемая, а самая настоящая слеза. За ней – другая…

– Может быть, судьба чем-то обделила его, но для Слезы люди все корявые. Может быть, судьба чем-то обделила его, но только не теплом души, но только не слезами. Может быть, он стал бы оберегать Её лучше, чем любой из Хранителей. У них много других забот, и порой они забывают про Слёзы, которые всегда с ними. Они привыкают к тому, что Слёзы всегда с ними, и забывают про Них. А этот корявый не забыл бы, потому что он никому не нужен, и ему никто не нужен… кроме Слезы… и его отца… Двести семнадцать…

Семимес выдернул руку из-под приподнятого камня и прижался к скале.

– Не вовремя. Как не вовремя, – прошептал он и, вынув палку из-за пояса, крепко сжал её.

Дэниел и Мэтью медленно, неуклюже спускались по склону.

– Дэн, подожди. Здесь не спустимся, не на что опереться. Передохни пока, а я попытаюсь пройти по тому уступу, справа. Дальше, кажется, будет легче.

Некоторое время они оценивали на глаз единственный доступный им путь.

– Он слишком узкий – соскользнёшь, – сказал Дэниел, сам не зная зачем.

– Не вижу, Дэн. Ничего другого, кроме этого уступа, не вижу. Не говори больше, что он узкий. Я пошёл.

– Он как раз такой, что нам по силам пройти по нему, – поспешил исправить свою ошибку Дэниел. – Ты пройдёшь, Мэт. И я следом за тобой.

– Жди – я дам знать.

Мэтью, прижимаясь к скале и нащупывая пальцами щербины, продвигался боком, медленно, с неведомым ему доселе чувством, которое пробуждает только близость к краю обрыва, и каждый его шажок укорачивал путь не больше, чем на длину ступни, и удлинял его на много таких шажков: чем они были короче, тем больше их было… За уступом его ждала небольшая площадка. Мэтью надо было просто прыгнуть. Но он остановился и ждал до тех пор, пока не почувствовал, что может оторвать своё окаменевшее тело от скалы, и пока с ног его не спала скованность. Потом прыгнул и только тогда задышал полной грудью, которую до этого сжимали между собой, словно тиски, камень и пропасть.

– Дэн! – наконец услышал Дэниел долгожданный голос Мэтью, – ты был прав: уступ как раз такой, что нам по силам пройти по нему. И на всём пути ты найдёшь, за что зацепиться руками. Это придаст тебе уверенности. Только не торопись.

– Теперь можно? – с усмешкой спросил Дэниел.

– Да, иди.

– Я не об этом, Мэт. Теперь можно повыступать? Сцена, я вижу, у тебя для этого подходящая. А как обстоят дела с ногами? На всём ли пути есть опора?

– Понял – умолкаю. И не жду тебя с нетерпением – не торопись.

Дэниел подумал, что судьба привела его сюда не для того, чтобы он сорвался в пропасть, и решительно ступил на спасительную каменную полоску…

Вскоре друзья спустились с горы и, решив не терять времени, направились к лесу.

– Мэт, давай пока не трогать этот вопрос. Я знаю: время от времени он встаёт перед тобой. Меня он волнует не меньше. Но я хочу обмануть его. Давай просто жить. Жить тем, что сейчас окружает нас, а не предположениями, где мы, в каком мы Мире… почему мы до сих пор не видели солнца, а лишь эти светло-зелёные волны света, если здесь уместно слово «лишь» – скорее всего, неуместно.

Мэтью ничего не говорил.