– А вы чем занимаетесь?

– Я секретарь военного санатория и водитель офицера, ответственного за размещение – это женщина, – ну и, конечно, участвую во всяких мероприятиях по противовоздушной обороне, потом еще выполняю поручения тети Терезы…

Кэри Дэсборо рассмеялся:

– А что вы делаете в свободное время?

– У меня его нет! – На щеках у Лоры снова появились ямочки. – Наверное, вы имели в виду – когда я не на работе? Дома всегда есть чем заняться, у нас ведь из прислуги только одна домработница. Иногда я хожу в кино, танцевать тоже случалось, хотя, конечно, не в таком красивом месте.

– Простая жизнь!

Теперь его глаза тоже улыбались.

– Я ведь бедная родственница из провинции, – кротко сказала Лора, но когда она взглянула на Кэри, в ее серо-зеленых глазах сверкнула искорка. Девушка опустила свои черные ресницы – не ради эффекта, о котором она даже не подозревала, а просто потому, что больше не могла выдерживать его взгляд. Кэри что-то прятал за своей улыбкой, и это ранило ее в самое сердце. Впрочем, у Лоры легко было вызвать сочувствие.

Она с ужасом почувствовала, что краснеет.

Кэри рассмеялся.

– Сто лет не видел, чтобы девушка краснела. Как вам это удается? – насмешливо, но дружелюбно произнес он.

Как ни странно, после его слов Лора снова почувствовала себя легко, в глазах опять заиграли искорки.

Она сказала:

– Я тут ни при чем. Так получается. Это просто ужасно, да?

– Да нет, не очень.

– Конечно, ужасно. И главное, я иногда краснею без всякой причины. В школе меня постоянно дразнили.

Начался и закончился следующий танец, а они все разговаривали. Лора вдруг поймала себя на том, что рассказывает про тетю Терезу, про санаторий, про одну-единственную бомбу, которая упала в их городке, так, словно Кэри был ее закадычным другом.

– …И как вам удалось вырваться?

– У меня не было отпуска с начала войны. И потом, это не просто отпуск. Мне исполнился двадцать один год, и нужно встретиться с мистером Меткаффом. Это мой адвокат и поверенный. Заодно удалось взять несколько дней отгула, – обстоятельно ответила Лора, не уловив легкой иронии в вопросе.

– Значит, нужно этим пользоваться. Сколько у вас времени?

– Я думаю, неделя. Все зависит от мистера Меткаффа.

– Когда вы с ним встречаетесь?

– Завтра в двенадцать.

– Давайте потом пообедаем вместе. И сходим в театр.

Лора снова зарделась, на этот раз от радости.

– О, с удовольствием!

Если бы не пара моментов, вечер был бы просто восхитительным.

Эти моменты снова и снова всплывали у Лоры в памяти, пока она раздевалась, готовилась ко сну и даже когда лежала в кровати в комнате для гостей, которая была намного удобнее, чем любая из кроватей у них дома. В темноте перед глазами возникали приятные картины прошедшего вечера, и среди них с утомляющей настойчивостью снова и снова напоминали о себе эти два негативных обстоятельства. Лора пыталась забыть их, сосредоточившись на хорошем, – бесполезно.

– Мы с тобой даже толком не успели пообщаться, – улыбаясь, говорит Танис. – Нужно обязательно еще раз встретиться. Пообедаем вместе?

– Боюсь, завтра я не смогу, – отвечает Лора и краснеет, как школьница. Все на нее смотрят. Но почему, почему она краснеет?

– Лора обедает со мной, – говорит Кэри, и девушка краснеет еще больше. А что в этом такого? Самая обыкновенная вещь. Откуда напряжение, ощущение, будто она совершила какую-то ужасную оплошность? Кэри говорил самым обычным, непринужденным тоном. Танис улыбалась самой любезной, очаровательной улыбкой.

– Замечательно! – восклицает Танис, обращаясь к ним обоим, но в особенности к Кэри. – Это ведь твой первый приезд в Лондон, правда, Лора? Нужно хорошо провести время. Почему бы нам с Элистером к вам не присоединиться? – Взгляд Танис скользит по всем присутствующим. – И Робину с Петрой тоже, если, конечно, они не заняты.

Она сказала «Робин и Петра», а не «Элистер и Петра», которые «неофициально помолвлены». Сцена прощания в холле, когда Танис двумя-тремя словами и одной ослепительной улыбкой наносит ловкий удар по не окрепшей еще помолвке, – эта сцена много раз проигрывается у Лоры в голове, и с каждым разом улыбка Танис кажется все ослепительнее, а ее собственное молчание – неуместнее и мучительнее. Да и сейчас она не знает, что можно было бы ответить.

Снова вмешивается Кэри:

– Как-нибудь в другой раз. Мы идем в театр и не хотим опаздывать.

Танис обращает свою чарующую улыбку Элистеру: тот вне себя от счастья.

Наконец все желают друг другу спокойной ночи. Теперь Лора вспоминает, что Хелен их слегка торопит. Все расходятся. До дому Лору провожает Элистер.

Второе неприятное воспоминание, которое тревожит девушку перед сном: Танис берет Робина под руку и, улыбаясь, просит проводить ее. Лора стоит к ним достаточно близко и видит, как пальцы кузины буквально впиваются ему в руку. Девушка не хочет, чтобы остальные это видели, и встает так, чтобы их заслонить. Провожая ее до дому, Элистер без конца говорит о Танис.

Вот, собственно, и все. Вечер был слишком хорош, чтобы эти два мелких обстоятельства могли его испортить, но они портили воспоминание о вечере. Думая о Танис, Лора неизменно возвращалась к тому моменту, когда кузина благодарит Кэри Дэсборо за то, что он так добр к ее бедной родственнице из провинции. Именно к этому в конечном счете сводилась ее фраза. Щеки у Лоры снова вспыхивали, правда, никто этого уже не видел. Он действительно был к ней добр, что девушка почувствовала еще в момент их разговора, но когда Танис при всех его за это поблагодарила, она смутилась и теперь не могла себе этого простить. Неожиданно Лоре стало смешно от того, что она вот так просто пошла на поводу у Танис Лайл – лежит тут без сна и мусолит каждое сказанное ею слово. Разве не этого добивалась Танис? Она специально пыталась выставить Лору в глазах Кэри Дэсборо простушкой, недалекой девчонкой из провинции, но молодой человек не обратил на это никакого внимания. Значит, и Лора должна поступить так же – просто не обращать внимания, и все тут.

С Петрой было сложнее. Здесь Танис одержала победу, поскольку Элистер переметнулся на ее сторону. И с этим ничего не поделаешь. Бедная Петра. Каково любить человека и видеть, что он с ума сходит по Танис Лайл?..

Воспоминания о вечере наконец-то отпустили Лору, и она погрузилась в сон. Ей снилась зеленая трава под ногами и синее небо над головой. Сон был необыкновенно четким, словно кинофильм, ярким и правдоподобным. Девушка знала, что стоит посреди развалин церкви в Прайори, хотя никогда там раньше не была. В траве валялись куски отколовшейся штукатурки, сбоку на фоне чистого неба вырисовывалась темная арка. Лора находилась в самом низу лестницы, которая вела к двери. Ярко светило солнце, к ее ногам падал столп света. На ней было все то же черное платье, в котором она ходила в «Люкс», нефритовая подвеска и китайская шаль, переливающаяся, подобно витражу, всеми цветами радуги. Бирюзовые бабочки, кузнечики в цвет подвеске, желтовато-розоватые листочки черники, бордовые лепестки тюльпанов – все это сверкало на солнце. Пели птицы. Внезапно потемнело – в один миг исчезли и цвета, и звуки. Стало очень холодно. Из темноты появилась чья-то рука и сорвала с нее шаль. Ступая босыми ногами по каменным ступеням, Лора нащупала дверь – заперто. Девушка начала бить в нее руками. Пыталась кричать, но крик застрял в горле. Лора проснулась, стукнувшись о спинку кровати. Она не сразу поняла, где находится, и когда через пару минут догадалась включить свет, у нее еще сохранилось ощущение, что какая-то ее часть осталась в этих темных развалинах. Ужасный сон.