Алия кивнула. Я коснулся серебряного медальона, и мы все повернулись в сторону кальдеры.

Но никто из нас не ожидал услышать оттуда громкое ритмичное дыхание, похожее на гудение самолетного двигателя.

– Ого, – выдохнул Марко. – Это что – Торквин?

– Я-я так не думаю, – пискнул Касс.

Я оглянулся назад. Торквина я не увидел, но на тесном пятачке перед водопадом толпилось, наверное, не меньше дюжины человек. Поэтому я подошел к Марко, и мы вдвоем на цыпочках пошли к сердцу вулкана.

– Джек и я проведем небольшую реконструктировку, – бросил он остальным.

– Рекогносцировку, – шепотом поправил я.

– И ее тоже, – согласился Марко.

Солнце светило прямо над нами, и нам пришлось прикрыть ладонями глаза. Раскаленные лучи поджаривали скальные стены, подсвечивая каждое пятнышко и каждую трещинку, оставшиеся после нашей последней битвы здесь.

Лишь в углу, где стоял гептакиклос, царила тьма. Из-за особого угла стен эта часть всегда была в тени, днем и ночью.

Из-за локули за нашей спиной и гептакиклоса, до которого было не больше пятнадцати футов, Песня гептакиклоса гремела у меня в голове, заглушая практически все остальные звуки, кроме того раскатистого хриплого дыхания, которое я продолжал слышать ясно и четко.

– Похоже на шлангоносового вромаски с тяжелой простудой. – Марко взял меня за руку, и мы оба двинулись вперед. – Иди медленно, брат Джек. Помни, они боятся тебя больше, чем ты их.

– Эти последние слова тебе не забудут, – отозвался я.

– Чувак, у нас локули, – напомнил Марко. – У свинки не будет и шанса. Ты возьмешься за полет, я – за телепортацию, и вместе мы зашвырнем ее прямиком в Галикарнас. Договорились?

– Договорились, – сказал я.

Мы одновременно расстегнули боковые молнии, вытащили локули и шагнули во тьму. Тут же температура окружающего воздуха упала градусов на десять. Вокруг меня заклубился туман от гептакиклоса.

Когда наши глаза привыкли к темноте, мы застыли на месте.

Посередине гептакиклоса на задних лапах сидело существо, крылья которого даже в сложенном состоянии касались стен кальдеры. В темноте я не смог различить расцветку чудовища, но тело у него было как у гигантского льва.

– Только поглядите, Твити вернулся! – вырвалось у Марко.

Чудовище медленно качнуло головой. Вместо клюва у него было круглое гладкое лицо.

– Э-это не грифон, Марко, – сказал я. – Должно быть, эта штука прилетела сюда, пока нас не было. Или она сбежала из разлома…

Крылья странного создания с резким «вшух» раскрылись, едва не сбив нас с ног. Позади испуганно завизжала Элоиза.

– Я была бы весьма признательна, – произнес глубокий голос, от которого у меня в буквальном смысле завибрировал позвоночник, – если бы вы не называли меня «штукой».

Секунду я был совершенно уверен, что кто-то играет на детских барабанах, пока до меня не дошло, что это стучат друг о друга мои собственные колени.

Марко уронил локулус, но быстро пришел в себя.

– Чувиха. Прости. Беру свои слова назад. Не знал, что ты умеешь говорить.

Существо встало на четыре крепкие лапы, щетинящиеся жестким мехом, и пошло нам навстречу. Его плечи, не меньше десяти футов в ширину, ритмично опускались и поднимались точно поршни. Но мне все никак не удавалось рассмотреть толком его лицо.

– О, я умею говорить, – сказало оно. – И на многих языках. Ради блага ваших друзей настоятельно советую им опустить оружие. Насколько мне известно, у них есть то, что принадлежит мне.

За моей спиной защелкали затворы. Дротик пролетел у меня над головой и вонзился в правую лапу существа, но без какого-либо эффекта.

– Перестаньте! – закричал я.

В ответ раздался целый хор криков и началась суматоха. Алия заорала на Маноло. Мне было слишком страшно оборачиваться и казалось куда важнее рассмотреть существо.

Мы с Марко попятились. Толстые кожистые крылья существа сложились по бокам покрытого густым мехом туловища. Это был не грифон. Грифоны были худыми, стремительными и нервными. Это создание было крупным, мускулистым и неторопливым.

– Мы пришли с миром! – крикнул Касс.

– Это мне решать, – отозвалось существо. – Кроме того, это я должна задавать вопросы. Я этим славлюсь.

Существо продолжало ступать вперед, и постепенно тень вокруг него сменялась светом. Наконец я смог различить черты его лица – квадратную челюсть, острые скулы и торчащие по бокам головы волосы. Если у меня и оставались какие-то сомнения, был ли это грифон, теперь они окончательно исчезли. У грифонов не бывает широких человекоподобных носов и пронзительных круглых глаз, как у этого существа.

– Вам знакомо мое лицо? – взревело чудовище, обдав нас горячим влажным дыханием. – Вы знаете мое имя?

– Дай-ка подумать… Судя по прическе… э-э, ты Джордж Вашингтон? – спросил Марко.

– НЕ-Е-ЕТ!

Алия опустилась на коленях.

– Преклонитесь, глупцы! – прошипела она. – Не знаю, как эта штука оказалась здесь! Она охраняла локулус. Я думала, нам удалось сбежать от нее в Египте.

– ШТУКА? ОПЯТЬ ЭТО СЛОВО! – прогремело чудовище.

Оно прыгнуло на Алию, явно намереваясь раздавить ее лапой, но женщина откатилась в сторону с ловкостью до смерти перепуганного ниндзя.

Существо село на задние лапы.

Крылья. Тело льва. Из Египта. С прической, странно напоминающей Джорджа Вашингтона. Кажется, я знал, кто это.

– Исчезнувший за ночь египетский Сфинкс… – пробормотал я. – Так нам сказала Псих Фарук. Она прочла об этом в новостях. И в записях Вендерса… тоже упоминалось что-то насчет Сфинкса…

– Что?! – взорвалась Элоиза. – Но это невозможно! Сфинкс – это статуя! Статуи не оживают!

Касс крепко зажмурился:

– Она хоть чему-нибудь учится?

– Как вам должно быть известно, я здесь, чтобы кое-что забрать, – объявила Сфинкс, переводя на меня взгляд. – И я полагаю, оно у тебя.

– У-у-у меня? – я начал заикаться.

– Локулус языков, – шепнул Касс.

Я медленно попятился. Мне нужно было попасть в туннель. Вход в него слишком маленький для Сфинкса, и она наверняка там застрянет. Это была моя единственная надежда. Маноло встал рядом со мной, вызывающе глядя на Сфинкса. Я чувствовал, остальные тоже пришли в себя и собираются вокруг.

Вдруг чудовище взревело и запрокинуло голову. Из его пасти вырвался столб пламени. Корень, торчавший из стены кальдеры, почернел.

– Мне не страшны ваши пули, и ваши жалкие умишки меня не обхитрят. Вы вернете то, что принадлежит мне, или умрете.