был настолько велик, что мы едва успевали за ними и, дабы посетить все нужные места в нужное время, постоянно разбредались по всему городу, вооружившись своими записными книжками, а затем снова собирались вместе, сверяя записи и обсуждая всё, чему стали свидетелями. Таким образом, нам удалось увидеть и услышать многое, и, как высокопарно заметила одна из наших сокурсниц, златовласая голубоглазая красотка Наташа Александрова, "прямо на наших глазах листались страницы истории".

Вместе мы стали свидетелями крушения Российской империи; вместе мы наблюдали за кратким существованием Временного правительства; и вместе мы пережили бурные дни Октябрьской Революции. Во время последней битвы перед приходом Советов к власти я ненадолго, но сильно заболела, отравившись трупным ядом в Царском (ныне Детском) Селе и пропустив несколько событий, которые разнесли вдребезги режим Временного правительства. Но, лёжа в полубессознательном состоянии и сильной лихорадке, я слышала артобстрелы и ружейную пальбу, драки и пение, крики боли и победные возгласы, пока совсем рядом проносилась Революция. В том царстве полусна-полубытия это было похоже на дикую симфонию – симфонию со странными новыми ритмами, новыми глубинами и высотами146.

Однако вскоре я снова смогла присоединиться к своим сокурсницам, и всё, что пропустила тогда или в последующие дни, когда была на дежурстве в госпитале, было описано мне столь подробно, что я чувствовала, будто никаких перерывов не было вовсе.

25 октября по старому стилю или 7 ноября по новому выдалось морозным – типичным для поздней осени в регионе Балтийского моря. Внутриполитические коллизии, угрожавшие Временному правительству, стремительно нагнетали напряжённость, и улицы были полны людей, спешащих со всех сторон к Невскому проспекту, Казанскому собору – любимому месту политических демонстраций – и Зимнему дворцу, где жил Керенский. В Смольном беспрерывно заседал Петроградский Совет, и все понимали, что Временное правительство находится в серьёзной опасности. Всем не терпелось узнать, что произойдёт дальше. На некоторых улицах были возведены баррикады, а возле Мариинского дворца, где собрался Временный Совет Республики, орудия были направлены в сторону отеля "Астория" и Исаакиевского собора. Караульный возле баррикады на площади призывал всех как можно быстрее проходить мимо или, ещё лучше, идти прямо домой. "Тут не место для женщин, особенно молодых, которые, как стая глупых кудахчущих кур, ничего ни в чём не смыслят", – строго сказал он, но его прервал хор возмущённых криков: "Ах, вот как – кудахчущих кур! Да ты сам, бескультурщина, ничего ни в чём не смыслишь. А мы здесь для того, чтобы увидеть, как творится история", – и с этими словами, протиснувшись мимо ошарашенного солдата, группа моих подруг триумфально понеслась вверх по Морской к Невскому проспекту и Зимнему дворцу.

Но там всё было перекрыто, а Керенский, предположительно засевший во дворце, находился под усиленной охраной. На углу Невского, недалеко от большой арки, ведущей на площадь, толпа рабочих в чёрных суконных блузах и высоких сапогах прошла, распевая революционные песни и неся большой красный транспарант с пылающим лозунгом: "Вся власть Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов". Внезапно раздался выстрел, и один из мужчин упал. Мгновенно наша маленькая медицинская группа, случайно оказавшаяся поблизости, сомкнулась вокруг него и, оказав совместными усилиями наилучшую из возможных первую помощь – "медпомощь делюкс", как мы её называли, – помогла донести его до ближайшего дома, куда вскоре прибыла медицинская карета, чтобы отвезти его в больницу.

Тем временем со всех сторон к Невскому проспекту продолжали стекаться гигантские толпы – похоже, всё население города вышло в тот день на улицы – и все-все нервничали и были напряжены, ожидая, что произойдёт что-то важное и решающее. Собиравшиеся повсюду небольшие кучки людей обсуждали и спорили по поводу самого животрепещущего вопроса: кто победит на этот раз – Временное правительство или Петроградский Совет? И в некоторых случаях споры перерастали в драки. Слухи разлетались с бешеной скоростью, и внезапно люди начинали говорить о том, что правительства больше нет, что Керенский бежал, что большевики захватили телеграф и все другие стратегические пункты. Время от времени раздавался залп, и тогда толпа, колеблясь, останавливалась, а затем, разделившись, растекалась во все стороны, словно ртуть. С наступлением вечера Смольный, превратившись в центр волнений с пламенными речами, льющимися раскалёнными потоками, и сияющими всеми огнями окнами, пылал, как факел Революции, всю последующую долгую северную ночь.

"Вот где все умы, а не в Зимнем дворце, – крикнул человек, забравшийся на что-то, что делало его выше остальных. – Долой Временное правительство! Да здравствуют Советы! Да здравствует Ленин!"

"Ленин! Ленин!" – волной прокатилось это имя в толпе. А когда оно стихло вдали, внезапно другой, высокий, южной внешности мужчина, запрыгнув на подножку броневика, воскликнул: "Сталин! Я хочу говорить о Сталине", – и вновь толпа, подхватив и повторяя это имя, разнесла его по округе. Одно за другим революционные имена, фрагменты речей, высказываний, обсуждений и рассуждений вихрем проносились в ту ночь вокруг Смольного. Хотя никому не разрешалось входить туда без пропуска и караул периодически отгонял самых настырных, но так или иначе, посредством "сарафанного радио", толпа снаружи, то расходившаяся, то собиравшаяся вновь, постоянно получала информацию о том, что творится внутри, передавая её потом из уст в уста.

"Сейчас выступает Ленин. Теперь ему аплодируют. А вот официально объявили о свержении Временного правительства. Только что открыли Второй съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Всё, теперь власть находится в руках Военного комитета Петроградского Совета". В этот момент на пару секунд воцарилась мёртвая тишина, а затем раздался рёв: "Ленин! Ленин!" – в то время как вдалеке над Невой прогремела пушка, отдаваясь эхом по улицам. Вот так в ту тёмную ноябрьскую ночь Временное правительство закончило своё существование и к власти пришли Советы. Это было двадцать пять лет назад – двадцать пять лет, в течение которых последние остатки Российской империи отошли в область истории и возникла новая Россия. И я была свидетелем тех исторических дня и ночи, а позже, год за годом, – и многих последующих годовщин. Я видела и самые первые парады солдат и рабочих, и более поздние грандиозные шествия, продолжавшиеся весь день вплоть до наступления темноты147.

Сегодня в первый раз за эти двадцать пять лет в Москве нет парада, но настроение людей такое же, как если бы он состоялся. Во всяком случае, этот дух даже более воинственен и восторжен, чем в мирные годы, и напоминает о первых революционных днях. Красная площадь, а также Большой театр, "Метрополь", "Москва" и многие другие здания по всему городу украшены флагами. И разговоры, которые можно слышать на улицах, полны решимости, силы и