Генри входит в ресторан, направляется в угол, садится за столик недалеко от этой парочки. Смотрит карту и заказывает что-то подошедшему официанту. Осматривается, не останавливая взгляд на сидящих у стойки журналистках.

Лесли показывает своей соседке:

— Смотри, Сами, как я буду снимать этого симпатичного бычка. Учись.

— Не удастся, он слишком молодой.

— Смеешься? Если я уйду с ним, ты меня поишь два раза.

— Но, если оконфузишься, тебе оба раза расплачиваться. Договорились?

— Заметано.

Ловит случайный взгляд Генри, как бы случайно улыбается и сразу отводит взгляд в сторону.

Генри ждал именно такой момент. Встает, подходит к журналисткам:

— Дамы. У вас бокалы пусты. Это не дело. Можно вас угостить? Что будете пить?

Лесли поворачивает к нему голову, окидывает его оценивающим взглядом с ног до головы:

— Мы сами разберемся с этим.

Отворачивается. Генри, отнюдь не смущаясь:

— Да, но мне было бы приятно угостить таких симпатичных дам.

Бармену:

— Приятель, повтори дамам, а мне виски!

Садится рядом с Лесли на табурет, оборачивается на свой стол:

— Смотрите-ка, мне уже принесли заказ. Дамы, вы не присоединитесь ко мне? По-моему, самое время не только выпить, но и закусить. Простите простому коммивояжеру настойчивость, но мне было бы одиноко сидеть за таким столом в одиночку.

Лесли, победно взглянув на Сами:

— Ну, если вы настаиваете. Кстати, подругу зовут Сами, а я — Лесли.

Генри, вставая с табурета:

— Очень приятно, прекрасные имена. А я — Генри.

За столом Генри.

Кампания не спешит заканчивать ужин.

Лесли начинает разговор сама:

— И что привело вас в наш город, Генри? Что вы здесь продаете?

— Что можно сейчас продать? Программное обеспечение. Наша фирма — пионер в области охраны секретов производства, солидные фирмы берут нашу продукцию охотно.

— Кому продаете? Я знакома с некоторыми фирмами.

— Сожалею, но это коммерческая тайна. Не имею права разглашать.

— Мы с Сами могли бы немного прорекламировать вас и вашу продукцию. Правда, Сами?

Сами неопределенно кивает. Генри в ужасе хватается за голову:

— Вот попался. Вы рекламщики? Мне реклама совсем не нужна. Наша область деятельности очень деликатная.

Лесли успокаивает:

— Не пугайтесь. Мы журналистки. Ничего не напишем, если вы не захотите. Да и работаем совсем в другой области.

Генри, с явным интересом:

— А чем вы занимаетесь?

Сами вступила наконец в разговор:

— Всякой ерундой. Где что случится, там и мы. Как гиены. Самим иногда противно.

Лесли возражает:

— Но кушать-то надо, да за квартиры платить. Вот и стараемся, разгребаем грязь.

Генри подошедшему официанту:

— Счет, пожалуйста.

На улице, перед рестораном.

Генри останавливает такси:

— Садитесь. Куда вас отвезти?

Сами отказалась:

— Я пройдусь пешком. Мне недалеко. Пока.

Улыбается Лесли. Лесли, сделав индифферентное выражение лица:

— Я посидела бы еще в тихом баре. До завтра, Сами.

Генри и Лесли садятся в такси. Сами уходит.

21:00. В неизвестном баре.

Генри и Лесли сидят в уютном уголке. Тихая музыка, не слышно, о чем они говорят. Перед ними полупустые бокалы с коктейлем.

23:00. Номер Генри в отеле.

Генри и Лесли в постели. Лесли приподнимается:

— У тебя сигареты есть?

— Не курю.

— А я люблю затянуться после секса.

Поднимается, не смущаясь, что совсем голая, проходит к столику, на котором лежит ее сумка, вытаскивает сигареты, закуривает:

— Тебе, Генри, не помешает запах?

— Не важно, кури спокойно.

— Хочется как-то взбодрить себя после этой чертовой работы: хорошей выпивкой или добротным сексом.

— Взбодрилась?

Лесли улыбается:

— Ничего. Ты мужик крепкий.

Снова улеглась на свое место.

— А чем тебе не нравится твоя работа?

— Много крови и дерьма приходится видеть. С отвратными мужиками, да и женщинами иметь дело. Ты-то чистенький. Продаешь свои программки. Небось и в тяжелые кварталы никогда не входил?

Генри, очень серьезно:

— Да, что мне там делать? Расскажи что-нибудь.

— Пощекотать хочешь нервы?

— Да нет, но хочется понять твою работу.

— На днях, двадцать девятого, мне позвонил знакомый полицейский. Сказал, что нашли свеженький труп. Естественно, я в такси и туда. Лежит труп мужчины, голова валяется рядом. Как сказал эксперт — отрублена тесаком или чем-то похожим. Но сначала его застрелили: стреляли в голову. Представляешь зрелище? Я сфотографировала, а самой плохо, мутит.

— Но как тебя полиция подпустила так близко?

— У меня там знакомые. Понимают, что мне работать нужно. Именно за такие репортажи меня в газете и держат. Но и я выдерживаю условия. Лишнее не печатаю. Что могли, они рассказали, но я опубликовала только несколько строчек. Ни фамилии убитого, ни про отрезанную голову, ни где его нашли. И без предположений, кто это сделал. Видите ли, городское начальство не хочет, чтобы межрасовые страсти накалялись.

— А что, мусульмане отрезали голову?

— А кто еще подобное практикует?

— Не знаю, откуда мне знать. И где это произошло? Ты говоришь, в газете не написали?

— Это было на Нансен-роуд. Рядом со школой «Роквуд Академия». Чистенький район, приличные дома, населенные сплошь мусульманами. Большинство — законопослушные граждане. Не худший район Бирмингема. Но в последнее время там поселилось много новых иммигрантов. И район сильно изменился. Ночью туда лучше не соваться. Что делал там мужчина, никому не известно. Но результат печальный.

— И до сих пор его не опознали?

— Как сказали мне в полиции, по документам он гражданин Нидерландов. Но из Гааги пришел ответ, что такой у них не числится. Вероятно, документы фальшивые, хотя подозрений не вызывают. И ничего из этого я не могу опубликовать. Сэр Альберт Бор, наш мэр, хоть и признал, что администрация боится обвинений в расизме, но по-прежнему требует, чтобы ничего о мусульманской преступности не публиковали.