– Это было бы весьма поучительно для меня, господин.

– Отец и сын Елюи наверняка не причастны к заговору Ванчжуна, – произнёс чиновник, усаживаясь на почётном месте по правую руку от сотника. – Хотя он гарантированно присылал своих людей и вполне мог договориться с кем-то из племенной знати. Они примкнули к нам не потому, что так уж соблюдают клятву верности, а потому, что им не нравится происходящее с народом киданей. Кто-то жестокий и беспринципный, как выразилась дама, намерен подмять их под себя. А если судить по его действиям, у империи появился весьма неприятный, а возможно, и опасный враг… Не знаю, замешано ли здесь полноценное колдовство, или же действительно речь идёт об использовании этим врагом неких новых знаний, но работу в северном направлении, полагаю, нам стоит усилить.

– Для начала, господин, желательно отбиться от Ванчжуна, – помрачнел сотник. – Только в этом случае ваши отчёты попадут по назначению.

– Разумеется, – чиновник впервые за долгое время улыбнулся, демонстрируя ровные мелкие зубы человека, с детства питавшегося хорошей едой. – Все мои знания к вашим услугам… Кстати, эта дама, супруга старшины оружейников, догадалась, что пространство за ширмой не пустовало. Вероятно, поэтому она не была до конца откровенна с вами.

– Никто и никогда не бывает до конца откровенен, господин. Это свойственно не только нам, но и людям запада.

– Вероятно, я неточно выразился, прошу прощения, – кивнул чиновник. – Я хотел сказать, что если дама желает помочь империи – своей новой родине – и доверяет вам более, чем другим, мы с коллегой вполне можем довериться вам в той же степени.

– Благодарю, господин, – ответил сотник, тщательно скрывая довольную усмешку. Специалист в крепости – это неплохо. Но если он начинает ходить за тобой по пятам и ловить каждое слово, сказанное в твоём присутствии, это неприятно. – Я оправдаю ваше доверие. Но сперва стоит заняться более неотложными делами. Не сегодня, так завтра под стенами будет вражеское войско. Моя обязанность…

– Я знаю, господин сотник, я знаю, – снова кивнул чиновник. – И вполне полагаюсь на ваш воинский опыт. Однако прежде, чем идти на стены, я бы хотел, чтобы вы продумали способ спасти эту даму, если исход осады будет не в нашу пользу. Мы не можем потерять столь ценный источник знаний.

– Вывозить её опасно. Да она не поедет одна.

– Кто будет спрашивать жену ремесленника?

– Я.

– Вы настолько прониклись уважением к ней?

– Я попросту изучил её характер. Если погибнет её семья, она наложит на себя руки. Все старания будут напрасны.

– Вы говорили, она христианка. Христианская мораль осуждает самоубийство.

– Христианская мораль осуждает и убийство, а эта дама сражалась и убивала врагов. Господин, на свете очень мало высоких духом, которые свято следуют заветам своей веры. Но допустим, она не повесится, а сойдёт с ума от горя. С женщинами это бывает. Результат в любом случае будет одинаков. Посему наилучшим способом сохранить источник знаний я полагаю защиту крепости всеми нашими силами… пока не придёт подмога.

– Вы уверены в своих посланцах?

– Один из них – родом татаб. Он знает эту степь лучше всех киданей, вместе взятых.

– Хорошо, что их несколько. Хоть один, но доберётся до цели… Что же до меня, то я готов к любому исходу.

«Я даже знаю, что ты закопал шкатулку со своими отчётами, – мысленно усмехнулся сотник. – Правда, не знаю, где, но это неважно. Каждый готовится по-своему».

– Всё же я бы попросил вас, господин Цзян, обеспечить безопасность этой дамы на время осады, – негромко произнёс чиновник. – Вы говорили, она просит приставить её к какому-нибудь полезному делу? Пусть лучше варит кашу, но всё время находится в безопасном месте и под присмотром ваших людей, чем в кузнечной слободе, поблизости от юрт наших гостей… Жаль, что вы лишь сейчас раскрыли ваш маленький секрет, господин Цзян, – чиновник добродушно усмехнулся. – Если бы вы сделали это раньше…

– Вам я доверял безоговорочно, господин. Но я не мог поручиться, что имя настоящего изобретателя порохового оружия не утечёт в степь из Чанъани. Увы, моя предосторожность оказалась напрасной.

– Такого никто предвидеть не мог, это правда. И всё же… Впрочем, сожаления о несбывшемся – одно из самых бесплодных занятий в мире. Надлежит думать о будущем, а посему я вас покидаю. Каждый из нас будет заниматься своим делом ради общей пользы.

– Как тебе это удалось?

– Наблюдатель оставил завербованных агентов из местных. Одного среди киданей, второго – среди приближённых императрицы. У обоих остались долговечные коммуникаторы с автономным источником питания. Нам удалось отправить сообщения. Я не был уверен, дошли ли они, но судя по событиям в том временном потоке, дошли, и дело сдвинулось с мёртвой точки. Скоро ключ будет в руках одного из них.

– Что ж, бинго, приятель. К кому бы ни попала наша горе-путешественница, ключ в любом случае окажется у нас. Молодец. Продолжай. Докладывай мне о важных событиях в любое время суток.

– Слушаюсь, господин.

И без того пасмурный день был омрачён появлением на горизонте передовых отрядов мятежного Ли Ванчжуна.

В отличие от хана Елюя, его войско было именно войском, а не кошем с женщинами и детьми. Хотя в обозе они наверняка везли если не юрты, то как минимум походные шатры. Только воины. Притом, по обычаю, перенятому у ханьцев, разделенные на отряды со знамёнами.

– Точно – мохэ, – проговорил десятник Тао, разглядывая воинов врага. – Кидани таким красивым строем ещё не скоро начнут ходить.

– Тао, – окликнул его сотник.

– Да, господин.

– Ты подобрал надёжных людей?

– Мой десяток весь состоит из таких, господин.

– Они не пойдут с марша на штурм. Будут разбивать лагерь.

– Я понял, господин. Сколько у меня времени?

– Десяти дней тебе хватит?

– Хватит, господин.

Этому – хватит. Этот в прошлом году за десять дней размотал сложный клубок связей хагана Кугэ. В результате расследования, которое на основании этих данных проводили уже совсем другие люди, старый хаган внезапно умер, а в Пиньчжоу за решётку угодили несколько чиновников. Почему столь способного человека перевели на службу в это захолустье, сотник не знал. Точнее, знал официальную версию: «служебное упущение». Но эти слова и Тао совместимы так же, как огонь и лёд, а истину ведал лишь один человек – сам десятник.

О, а вот мохэ довольно быстро закончились, всего-то несколько сотен, и следом за ними появились кидани. Эти почти не держали строя и шли без знамён, за исключением пары отрядов. Зато их было намного больше. Сколько? На взгляд сотника, не меньше десяти тысяч, и, вероятно, это ещё не все.

– Мой человек вернулся на рассвете, господин, – сказал Тао. – Сказал, ещё вчера ночью от мятежника ушёл один из ханов, и Ванчжун не стал его преследовать.