— Я приделаю замок так, что ты откроешь люк одним рывком, — заверил Николай, подходя к окну на южной стороне. — Иди сюда — сориентирую…

Место для наблюдения Николай

подготовил мне очень удобное. Забравшись в спальник, я просидел весь остаток дня, поглядывая в бинокль на окна пятой палаты. В дневное время там виднелись лишь силуэты, но как только наступили сумерки, в палате включили свет, и я сразу разобрался в обстановке, несмотря на то что окна были наполовину пришторены сборчатыми ламбрекенами.

В палате находились четверо. Непосредственно больной, располагавшийся на широкой кровати, и трое стражей, большую часть времени сидевших на стульях у двери и лишь изредка покидавших помещение по делам. Лица больного я рассмотреть не мог — голова его была замотана бинтами, образующими своеобразный кокон. Впрочем, этого и не требовалось — мне вполне достаточно было той информации, которой снабдил меня Николай.

На огороженной автостоянке возле больницы действительно торчал фургончик «Форд». В фургончике ютились несколько горцев, которые то и дело перемещались к располагавшимся неподалеку ларькам и периодически заходили через главный вход в больницу — видимо, справлять естественные надобности. Тыльную часть больничного здания я видеть не мог, но там, судя по всему, тоже имелся автопост — пару раз оттуда выходили двое чеченообразных мужиков и, перекинувшись парой фраз с хлопцами, сидевшими в «Форде», тоже заруливали в здание. Таким образом, можно было сделать вывод: сына Ахсалтакова охраняли как минимум с министерскими почестями. Не думаю, что какому-нибудь злоумышленнику удалось бы проникнуть в здание, миновав бдительный контроль детей гор.

В ходе наблюдения вскрылась еще одна интересная подробность, на которую глазастый Николай не обратил внимания. Сына Зелимхана стерегли не одни только горцы. Метрах в пятнадцати выше по улице, в бесконечном ряду припаркованных авто, стояла черная «ГАЗ-31» с тонированными стеклами и аж четырьмя антеннами в разных местах. Я поначалу не обратил на эту машину внимания, но вскоре заметил, что из нее эпизодически выходят коротко стриженные товарищи в штатском и шастают в расположенный по соседству трехэтажный дом. Номерок у «Волги» были государственный, товарищи, что шастают в дом, имели весьма специфический облик, позволяющий почти безошибочно отнести их к когорте некогда всемогущего ведомства, но не это указывало на их заинтересованность в моем поднадзорном. На следующий день ровно в девять утра проторчавшую всю ночь у больницы «Волгу» сменил такой же «ГАЗ-31» черного цвета с тонированными стеклами. Подъехали, подождали, пока ночевавшая «Волга» выберется из ряда машин, встали на ее место. Затем из обоих авто вышли крепкие мужики в штатском и некоторое время общались: те, что ночевали здесь, активно тыкали пальцами в сторону больницы. И номерок у новоприбывшей «Волги» был… Оп! Угадайте с полраза? Правильно — стародубовский. Поверить в то, что это не более чем совпадение, мог только отъявленный оптимист. А я, напомню, с таковыми и рядом не лежал.

Какого черта фээсбэшникам нужно от ахсалтаковской семейки? Может, кто-то умный догадался взяться за разработку КОРИДОРА? Это было бы просто великолепно, но увы — я в чудеса не верю. Сколько помню, с российской стороны в коридорном бизнесе всегда были заняты до того высокопоставленные и могущественные дядьки, что посягнуть на их детище мог только сумасшедший. Или самый отвязный авантюрист типа дяди Толи Шведова…

Зелимхан прибыл к вечеру следующего дня. В 19.40 на больничную стоянку вкатил джип «Мерседес», а за ним две иномарки поплоше. Я узнал его, как только он вышел и машины и попал в световое пятно от одного из фонарей, в изобилии натыканных перед больницей. Вот он, горный волк, грозный полевой командир эпохи РЧВ и теперешний политический деятель — в одном лице. Я чуть было не прослезился от умиления, наблюдая, как это исчадие ада перемещается от машины ко входу в окружении многочисленной свиты, состоявшей из крепкоплечих хлопцев с уверенными манерами опытных бойцов. С этим типом меня связывало многое — пусть не самое лучшее в моей жизни, тем не менее из песни слова не выкинешь…

Подойдя к крыльцу, Зелимхан вдруг обернулся и уставился в мою сторону. Я невольно замер и затаил дыхание. Ух, волчара! Ты что — чуешь меня, что ли? Или улавливаешь каким-то шестым чувством, что из темноты на тебя смотрит твоя СМЕРТЬ?

На миг меня охватило какое-то мистическое настроение — хотя я и не мог хорошо рассмотреть детали лица своего врага, но готов был поклясться, что сейчас он грозно хмурит брови и хищно шевелит ноздрями, пробуя на вкус стылый вечерний воздух. Я не просто видел — я чувствовал его. И мне почему-то казалось, что он испытывает тоже самое…

Постояв с полминуты, Зелимхан недовольно покрутил головой и вошел в больницу. Я облегченно перевел дух. Сентиментальным становлюсь, мнительным. Может, зря не внял намекам Коли Зленко? Ах какой момент был! Какой момент… Один точный выстрел, рывок на противоположную сторону чердака, верхонки, стропу — пятнадцать секунд, и я на земле. Еще рывок на двадцать метров, упал в тачку — и привет. Всего — минута. Да, кстати, насчет тачки…

Дождавшись, когда Зелимхан вошел в поднадзорную палату и склонился над сыном, я сбегал вниз и звякнул Николаю. Эскулап, как и договорились, был дома и обещал прибыть через пятнадцать минут — он живет неподалеку от Октябрьского рынка.

Вернувшись на свой НП, я пришел к выводу, что за время моего непродолжительного отсутствия в палате что-то произошло. Не было охранников. Зелимхан ходил возле кровати сына и эмоционально жестикулировал, периодически стукая себя ладонью по лбу. Создавалось такое впечатление, что происходит семейная сцена, не предназначенная для ушей посторонних — в том числе и телохранителей.

— Неласковый ты, папашка, — пробормотал я, пытаясь настроить бинокль получше. — Беби только-только очнулся, а ты ему — разнос…

Пожестикулировав вволю, Зелимхан сел рядом с кроватью на стул и, обхватив голову руками, довольно долго пребывал в таком положении, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Затем он повернул голову к двери — в комнату тотчас же вошел кто-то из охраны. Ахсалтаков что-то коротко бросил ему — вошедший почтительно склонился и ретировался.

Через пару минут из приемного покоя выскочили двое и резво побежали к ахсалтаковскому джипу. Сели, завелись, рванули куда-то вниз по улице. Из черной «Волги» второй группы соглядатаев выскочили двое мужиков, прошли немного по улице, глядя вслед ушуршавшему джипу, и побежали зачем-то в рядом стоящий дом — куда обычно ходили пописать.

— Приспичило, что ли? — недоуменно буркнул я, вновь поднося бинокль к глазам и продолжая наблюдение за палатой. — Нашли время…

Спустя десять минут начали прибывать авто. Сначала с тыльной стороны моей девятиэтажки таинственно тявкнул клаксон — метнувшись на другую сторону чердака, я зафиксировал наличие «пятерки» Николая и вернулся обратно. Минут через пять к черной «Волге» подскочило подкрепление: еще одна такая же встала неподалеку, из нее вышли трое и, приблизившись к первой, коротко посовещались с сидельцами. Затем утопали в свою машину и более не показывались.