Антон наконец-то застегнул последнюю пуговицу, взял с пола свой рюкзак и повесил на плечо.

– Тогда до вторника, – сказал он, улыбаясь. Инга постаралась выдавить из себя ответную улыбку. Даже не видя себя, она понимала, что вышло у нее неубедительно. – Спишемся.

– Обязательно, – промямлила Инга.

Антон вроде бы слегка нахмурился, но уже в следующую секунду опять поцеловал ее, уже на прощание. Инга вспомнила, как точно так же ее первый раз на прощание здесь поцеловал Илья. Воспоминание обожгло ее, и, спасаясь, Инга притянула голову Антона к себе и поцеловала его крепче. Пусть не думает, что дело в нем. Он ни в чем не виноват.

Когда Антон выходил, она не сомневалась, что увидит Илью, притаившегося на лестничной клетке, но там, разумеется, было пусто.

Антон махнул ей и пошел вниз по ступенькам. Даже когда он скрылся из виду, Инга продолжала слушать удаляющиеся шаги. Только после того, как хлопнула дверь подъезда, она поняла, что все это время стоит, задержав дыхание, и наконец-то выдохнула.

На кухне Инга, традиционно сделав себе кофе, встала напротив окна. Она подумала, что это ее капитанский мостик, а следом – что не знает, как выглядит капитанский мостик и почему так называется. Бесполезные мысли роились, как стаи птиц под брюхом у огромной сизой тучи, и Инге нужно было сконцентрироваться на туче, но теперь, когда этому ничего не мешало, она почему-то не могла.

Каштан за окном так и стоял голым, хотя на деревьях в городе уже проклюнулась листва. Инга помнила, что он опаздывает каждый год, а еще под ним долго не сходит снег. Двор напоминал ей осколок зимы, который забыли смести, но ее это не огорчало, даже наоборот. Инге нравилось думать, что окна ее квартиры выходят в параллельный мир и в этом крохотном закутке она защищена от беспокойной настоящей жизни, ревущей за стенами.

Странно, но она по-прежнему совсем не терзалась угрызениями совести. Возможно, перед Антоном самую малость, но нисколько – перед Ильей. Она-то, которая так хвалилась своей непререкаемой верностью! Инга пригубила кофе. Этому находилось только одно объяснение: видимо, она никогда не воспринимала Илью всерьез и не считала себя чем-то ему обязанной. В каком-то смысле она вообще согласилась быть с ним вопреки своему истинному желанию, можно даже сказать – случайно! Скрашивала одиночество.

Вообще-то Инга знала, что это несправедливо. Они с Ильей никогда не договаривались, что вместе временно, пока один из них не найдет кого-то получше. С другой стороны, они вообще ни о чем не договаривались. Илья ни разу не сказал, что любит ее, – это, между прочим, еще недавно даже беспокоило Ингу. Они встречались уже больше четырех месяцев, но Илья избегал признаний – она была убеждена, что намеренно. Сама Инга тоже ничего не говорила. Во-первых, не в ее правилах было признаваться первой, а во-вторых, никакой любви и не было.

Зато теперь эта недосказанность явилась облегчением: так проще было думать, что между ними с Ильей нет ничего особенного, а значит, измена ее совершенно условна. Пожалуй, Антон мог не разделить ее точку зрения, но ему вовсе не обязательно знать. Все эти формальные правила романтического этикета Инга оставляла книгам – жизнь, сказала она себе, намного сложнее, и в ней главным было то, как она сама относилась к происходящему. Если отношениям с Ильей она не придает значения, то и признаваться в них незачем. Главное, закончить их поскорее.

Тут, конечно, была проблема. Инга не находила в себе решимости сделать это быстро. Все-таки они с Ильей работают вместе, потом им придется видеться каждый день. Если уж расставаться, то хорошо бы сначала прощупать почву, да и после лучше не рубить с плеча, а плавно свести на нет. Совсем славно было бы, если бы Илья сам ее бросил, но рассчитывать на это накануне поездки в Париж не приходилось. Это поездка вообще связывала Инге руки. Илья явно преподнес ее Инге как подарок, и расставаться с ним сейчас было некрасиво. Что ж, значит, после. Это как раз даст ей фору почти в месяц – более чем достаточно, чтобы постепенно отдалиться и закончить отношения без лишних драм.

Но тогда она будет врать на месяц дольше и, что страшнее, на месяц дольше рисковать. Единственное, что по-настоящему беспокоило Ингу, – вдруг ее поймают с поличным. Вдруг Антон узнает? Мало ли какие у него принципы. А вдруг Илья? Инга успела выяснить, какой он злопамятный. Способов отомстить ей на работе у него было предостаточно.

Впрочем, чтобы не поддаваться испугу понапрасну, стоило помнить: вероятность узнать друг про друга у них стремилась к нулю. Илья предпочитал все общение с Ингой прятать под надежной защитой квартирных стен. Прийти к ней в гости без предупреждения кто-то из них вряд ли отважится. Вероятность столкнуться в городе с одним в компании другого тоже была мала – все-таки Москва. В конце концов, нужно потерпеть всего лишь две недели до отъезда и неделю в Париже, а потом все закончится.

Сизая туча, угнетавшая ее небосклон, стала постепенно рассеиваться. Главное было расставить приоритеты. С Ильей она покончит скоро и безболезненно. Инга представила, как выкинет стыдную коробку с игрушками из-под кровати, и ей тут же так нестерпимо этого захотелось, что она чуть было не бросилась к телефону написать ему прямо сейчас. Дурацкий Париж. Надо же было Илье выдумать эту поездку. Инга выплеснула остаток кофе в раковину и помыла кружку.

Илье она, конечно же, ничего не написала, зато написала Максиму. Ей требовалось окончательно уложить мысли в голове, а общение с ним походило на интерактивную форму личного дневника: Инга делилась переживаниями и получала немедленный ответ.

Она честно, без утайки рассказала обо всем: как получила от Антона сообщение, как согласилась встретиться, как не стала признаваться, что встречается с другим, и как переспала с ним. Никакого стыда Инга не испытывала – наоборот, чем больше она писала, тем глубже в себя ей хотелось залезть, вывалить перед Максимом даже самые неприглядные свои мысли. Решив скрывать правду от двух людей, Инга с особым рвением исповедовалась третьему, непричастному, словно сам факт покаяния уже отпускал ей грехи.

Максим, как обычно, был настроен шутливо, но рационально. Он считал, что люди могут совершать какие угодно поступки, если готовы к последствиям, поэтому Ингу не осуждал.

«Н-ну, и как это было?» – спросил он, когда Инга торжественно сообщила, что изменила Илье.

«Очень хорошо, – ответила она. – Для первого раза – просто великолепно. Я бы сказала: мой лучший первый раз».

«Дорогого стоит».

Инга пожевала губу, глядя на последнее сообщение, а потом набрала:

«А когда ты спишь с кем-нибудь, чей оргазм для тебя важнее – твой или другого человека? – И прежде чем Максим успел ответить, добавила: – Даже так: чьим оргазмом обычно оканчивается секс?»

«Заканчивается чьим придется, – ответил Максим, – но важнее мне, конечно, мой. А тебе?»

Инга пожевала губу ожесточеннее.

«Мне – другого человека, – наконец напечатала она. – Но, по-моему, это проблема всех женщин».