Беда самых искусных воителей зачастую скрывается в том, что они переоценивают свои силы, взваливают на богатырские плечи задачи, с которыми просто не в состоянии справиться. Только недавно вернувшемуся в мир живых Аламезу хотелось жить, и он, естественно, желал избежать роковых ошибок. Его организм был еще очень слабым, а злоключения последних дней не способствовали восстановлению сил. Меч довольно сносно лежал в руке моррона, но многие боевые навыки были подзабыты или утеряны, а давненько нетренированные ноги потеряли былую прыть. Нет, конечно, обузой в бою он не стал бы, но шансы, выйти живым из серьезной переделки, к сожалению, оставляли желать много лучшего.

Размышляя над тем, куда же он направится и какие приятные меры предпримет для восстановления растраченных сил, моррон быстрым шагом продвигался на запад квартала, туда, куда он еще ни разу не доходил, но где, по словам горожан, находился мост, соединяющий Старый город напрямую с портом. Конечно, для раздумий нашлись бы и иные, более важные вопросы, но Дарк пока гнал серьезные мысли из головы, желая хоть какое-то время побыть оптимистом и не думать о плохом, по крайней мере до тех пор, пока оно не поимеет наглость случиться. Двуличный, лживый священник мог заманить его в западню, а встреча, на которую он так торопился, привести лишь к очередной смерти или куда более плачевным последствиям. Но что проку – преждевременно забивать дурными предположениями голову, когда ты все равно катишься, словно колесо в колее, и пока не в состоянии ничего изменить? Дурные мысли лишь снижают боевой дух, из них порами плесени прорастают пораженческие настроения. Это правило жизни бывший капитан имперской гвардии знал, как никто другой, в его прошлом нашлось немало примеров, когда побеждающие в битве войска обращались в бегство лишь потому, что солдаты уставали драться и не верили в победу.

За четверть часа быстрого шага моррон сумел добраться от восточной набережной до церковной площади. Вид величественного индорианского храма и его окрестностей пробудил в памяти Дарка неприятные воспоминания о событиях прошлой ночи. Дальше его путь пролегал мимо «Последнего приюта», до которого, впрочем, оставалась еще целая четверть часа такой же быстрой ходьбы по грязной, узкой улочке, весьма опасной для одинокого путника ночью. Перейдя через площадь, моррон все еще размышлял, стоит ли ему заглянуть в воровской притон и «задушевно» пообщаться с Граблом, лучше всего, взяв его за грудки или подвесив вверх ногами к потолку, как свиную тушу. Желание узнать правду о внезапном исчезновении дельца и о его причастности к последующему нападению вампиров было велико, однако не являлось на данный момент первоочередной задачей. К тому же «дружеская» беседа с низким пройдохой могла затянуться на пару-другую часов, а столько времени у моррона не было. В его распоряжении оставалось максимум чуть более… минимум чуть менее часа.

Стараясь как можно быстрее миновать опасный участок местности, Аламез еще ускорил шаг и практически перешел на бег. Заброшенные дома мрачно нависали над ним, пугая в ночи зловещими узорами трещин на облупленных фасадах да пустыми глазницами оконных проемов, которые, казалось, в любую секунду могли ожить и засосать, проглотить отважившегося пройти мимо них в поздний час человечка. Дарк уже прошел большую часть улочки, но вдруг резко остановился. Нехорошее предчувствие овладело морроном, и он застыл, вслушиваясь в тишину.

Хотя позади не было ни души, а впереди лишь маячила шатающаяся из стороны в сторону, то падающая на мостовую, то поднимающаяся фигурка припозднившегося пропойцы, рука воина сама собой потянулась к мечу. За ним следили, но это был не вампир. Дети ночи умеют передвигаться не только незаметно, но и бесшумно. Они хорошо видят во тьме, поэтому не наступают ногой на битое стекло и не спотыкаются о гниющие обломки, бывшие когда-то мебелью. Неуклюжий соглядатай выдал себя. По донесшимся до него звукам Дарк даже смог определить приблизительное место нахождения совершенно негодного для искусства тайного преследования увальня. Звуки донеслись со второго этажа дома справа, мимо которого моррон только что прошел.

– Выходи! Не боись, не трону! Поговорим! – громко, даже, пожалуй, чересчур громко для ночной тиши произнес Дарк, стоя на месте и не оборачиваясь.

Любое резкое движение, любое неосторожное действие объекта слежки могло спугнуть неопытного и, возможно, трусливого наблюдателя, а со страху, как известно, новички да дураки творят глупости. Неудачливый шпион мог броситься бежать или, что еще хуже, от испуга выстрелить из арбалета моррону в спину, поэтому Аламез решил не провоцировать неумеху и даже, чтобы убедить его в нежелании предпринимать агрессивные действия, убрал правую руку с меча и медленно поднял ее вверх, показав пустую ладонь не сводившему с него глаз человеку или кому-то еще…

Демонстрация мирных намерений возымела должный эффект. Через пару секунд спина Дарка ощутила легкое колебание воздуха, а затем в шагах пяти-шести позади него почти одновременно раздались легкий шлепок, сдавленный стон, похожий на хрип, и тихое чертыханье. Это наблюдатель, который, возможно, совсем не был противником, отважился выпрыгнуть из окна второго этажа, но неудачно приземлился и, кажется, ушиб ногу о неровность на мостовой.

Аламез мгновенно развернулся на каблуках, а его рука тут же скользнула вновь к рукояти меча, но на полпути изменила траекторию движения и, расслабившись, опустилась вниз. Маленький человечек, сидевший перед ним и обеими руками сжимавший зашибленную пятку, был совершенно неопасен, хоть и непонятно, с какой стати вздумал за ним следить.

– Чего тебе надо? Зачем по пятам идешь? – спросил моррон без злости в голосе, но с холодком.

– Нет бы спасибочки сказать, что из подземелья тя вывел! – прогнусавил пребывавший далеко не в лучшем расположении духа Кабл, стянув с ноги башмак и растирая ступню, раскрасневшуюся от ушиба, как щечки стыдливой девицы от фривольного предложения нетерпеливого ухажера. – Вот она, благодарность человечья! Хотя что это я?! Какой из тя человек?! Моррон – тот же мертвяк, разве что не разлагается на ходу, смрадно не пахнет да к мозгам человечьим аппетиту не имеет! От человека в те лишь оболочка осталась, откуда ж благодарности ждать?!

– Некогда мне перед тобой словами красивыми сорить… тороплюсь! – не соврал Дарк, действительно боявшийся, что беседа отнимет слишком много времени. – Хотя не скрою, за помощь в бою и после признателен!

– И на том благодарствую! С моррона, как говорится, хоть шерсти клок… – съехидничал Кабл, наконец-то закончив растирать пострадавшую пятку, такую же красивую, как он сам, и засунув ее в башмак.

– Послушай, приятель, мне с тобой лясы точить некогда… делишки имеются, – опять сказал правду моррон. – Задам тебе всего три вопроса, и от того, что ты ответишь…

– Грозить изволим-с?! – вызывающе прищурившись, изрек Кабл и, слегка приоткрыв рот, продемонстрировал, как из его красных, как будто воспаленных десен появляются острые зубки.

– Только предупреждаю, – сухо ответил Дарк, ничуть не впечатленный показом. На своем веку ему доводилось видеть и не таких чудовищ, хотя низкорослое, весьма походившее на уродливого человечка существо, бесспорно, являлось опасным противником, и Аламез это осознавал. – Вопрос первый. Как ты узнал, кто я, и кто тебе про морронов рассказал?