В это время она все чаще стала нарушать контракты, и однажды, после блестящей премьеры трагикомедии «Мексиканка», спектакль пришлось снять с репертуара через несколько недель из-за «несчастного случая» с Беллой. Описания этого происшествия разнятся. Согласно официальной версии, «мадемуазель пострадала в результате взрыва спиртовой плитки, над которой она сушила волосы». Однако ходили слухи, что Каролина стала жертвой ревнивой супруги, которая сожгла ей купоросом руки и грудь. Правда так и осталась невыясненной. С того времени Белла стала постоянно отменять свои выступления. Заключен контракт с нью-йоркским театром, но она отказывается от гастролей, то же самое повторяется в Париже и других столицах. В 1913 году Белла появляется в Мадриде и тотчас же уезжает: это была ее последняя поездка в Испанию. У нее в жизни теперь единственный ориентир – Монте-Карло, где она продолжает проматывать свое состояние. В 1912 году в Париже состоялось одно из ее последних успешных выступлений. Чтобы сойти со сцены почившей на лаврах, как нравилось говорить Каролине, ей пришло в голову выступить в опере, исполнив партию Кармен. Как всегда, когда необходимо было добиться победы, Белла проявила невероятное упорство: в течение нескольких месяцев она училась бельканто и, как ни трудно в это поверить, после многочисленных уроков и репетиций с оркестром, успешно дебютировала, заслужив благосклонные отзывы критики. В то время Каролине Отеро было сорок четыре года.

С того момента Белла стала проводить много времени в своем доме на Лазурном берегу. Когда началась Первая мировая война, в распоряжении Каролины оставалось еще полтора миллиона долларов в банке и множество драгоценностей на сумму около трех миллионов долларов. Виллу Белла купила после столь редкой для нее удачной игры в казино: в доме было пятнадцать комнат, два лакея, управлявших большим кабриолетом, полдюжины слуг и компаньонка – разорившаяся испанская аристократка. Согласно мемуарам Каролины, она наняла эту даму, по имени Мария де Мендоса, из жалости, вырвав ее из когтей знаменитой лесбиянки Парижа, которую она называет в своих воспоминаниях Лизи или графиней Жовиналь. Без сомнения, за этим вымышленным именем скрывается другая женщина, любовница Колетт, уже упоминавшаяся на страницах этой книги. Речь идет о Мисси, маркизе де Морней, более известной как «дядя Макс». Когда Каролина встретила Марию де Мендоса, у несчастной женщины были «короткие и неровно подстриженные волосы, покрашенные в ярко-красный цвет». Она была едва ли не шутом, объектом жестоких шуток во время развлечений в доме «дяди Макса».

В окружении этой прислуги Каролина прожила несколько лет. После официального ухода со сцены в 1914 году она через четыре года снялась в неудачном фильме Дженнаро Ригелли «Осень любви»; в то же время начался ее роман с Аристидом Брианом, длительное время занимавшим пост премьер-министра Франции. Они проводили вместе много времени, тогда как состояние Беллы все уменьшалось и уменьшалось. Некоторые считают, что Бриан был настоящей любовью Каролины Отеро.

Он не обладал ни богатством, ни красотой, у него зачастую был грязный сюртук и остатки еды в бороде, к тому же он постоянно грыз ногти. Все эти факты (в особенности то обстоятельство, что у Бриана не было денег, тогда как Белла в тот период нуждалась в них все больше) приводят некоторых к мысли, что это была ее настоящая страсть. «Я бы вышла за него замуж, если бы он не был до такой степени безобразен», – заявила Каролина, привыкшая давать своим поступкам самые необычные объяснения. Однако препятствием стала весьма банальная причина: у Аристида Бриана, известного государственного деятеля, оставившего значительный след в истории Франции, была другая женщина – Берт Серии, актриса «Комеди Франсез». Они не были женаты, но их связь оказалась прочной. Именно в доме Берти, а не у Беллы Отеро Аристид проводил большую часть времени, порой забывая о государственных делах.

Если Харпо Марксу до сих пор удавалось сохранить ясную голову после нескольких «Кровавых Мэри», которыми Эльза Максвелл сопровождала свои рассказы, несомненно, упоминание о русском сокровище заставило его навострить уши. «Что это за история, Элзи?» – быть может, спросил он, а она, даже под воздействием водки не отступавшая от своей линии, принялась рассказывать ему о том, на какие таинственные деньги существовала Белла в последние годы жизни.

Рассказывая об этом печальном эпизоде, я не стану подражать стилю Эльзы Максвелл. Элзи любила говорить обо всем иронически, но, как мне кажется, эта история не заслуживает иронии: она начинается «русским золотом» и заканчивается полным крахом. Однако этот крах задержался благодаря существованию двух опор – одной реальной, а другой воображаемой. Реальной было ежемесячное содержание в шестьсот двадцать пять франков, присылаемое Белле анонимным благодетелем. Относительно этого «неизвестного благодетеля» существует несколько версий. Артур Льюис считает, что это был корсиканец – хозяин подпольного парижского казино, которому Белла одолжила денег однажды ночью, когда кто-то из игроков сорвал банк. Зная, что Каролина разорена, этот человек с корсиканским благородством посылал ей ежемесячно эту сумму до своей смерти в 1955 году. Другие утверждают, что благодетелем Беллы был Франсуа Андре, император французских казино и владелец игорного дома в Каннах, где, кстати, Каролина никогда не играла. Знавшие ее люди, с которыми мне удалось поговорить, – адвокат Вильям Карюше и господин Нюсера, работавший кассиром в банке, где Белла получала эти деньги, – указывают на казино Монте-Карло. «Но казино категорически это отрицает», – возразила я, на что получила от обоих одинаковый ответ: «А чего вы хотите? Казино не хотят выглядеть благотворительными заведениями, даже если иногда подают милостыню». Другой, воображаемой, опорой были русские облигации на значительную сумму: после революции большевиков они превратились в бесполезные бумажки, но Белла хранила их до конца своих дней, надеясь когда-нибудь получить за них деньги. О происхождении и количестве этих облигаций, наверное, обжигавших Белле пальцы, как фальшивые фишки, разные источники дают противоречивые сведения. Согласно данным, опубликованным в «Нис Матен» на следующий день после смерти Каролины, стоимость этих облигаций, подаренных ей русским князем, составляла около семи миллионов франков. Другие газеты указывают на самого царя Николая II. Однако, поскольку по этому поводу существует прямое свидетельство Колетт, навестившей Беллу незадолго до Второй мировой войны, я склоняюсь к мысли, что именно ее версия заслуживает доверия. Когда Колетт деликатно поинтересовалась материальным положением своей подруги, та, как всегда, с улыбкой пожала плечами: «У меня есть все необходимое. Зачем мне излишества?» Потом, показав ей шкатулку, Каролина добавила: «Здесь у меня восемь (sic) миллионов русскими облигациями. Это Аристид Бриан посоветовал мне купить их в 1913 году. Но я не в претензии – ведь я собиралась взять эти деньги с собой в Канны. Они пропали бы в любом случае».

Таким образом, Каролина прожила годы в нищете рядом с бесполезным капиталом, но потом решила поместить шкатулку в банк. Среди имущества покойной был найден «загадочный ключ», которым представитель Испании в Ницце сеньор Мендигурен и открыл эту шкатулку, дабы стать исполнителем воли Каролины, изложенной письменно в 1958 году через испанского посла. Согласно этому письму, Белла завещала все свое имущество беднякам Вальги.