Когда Саванна чуть позднее еще раз увидела эту женщину на экране, ее вид и слова показались ей еще более безумными. Дейзи, смотревшая телевизор вместе с Саванной, совсем запуталась.

— Так сделал он это или не делал? — спросила сестру Дейзи.

— Это решат присяжные заседатели. Но он это сделал, поверь. Ему предъявят обвинение и посадят в тюрьму.

— Так почему же другая леди говорит, что он этого не делал?

— Это ее работа. Она должна его защищать. А работа моей мамы — доказать, что он это сделал, — объяснила Саванна.

Дейзи кивнула. Она ежедневно получала от Саванны уроки юриспруденции. Судья запретил съемки в зале судебных заседаний, но как только начнется суд, в коридорах и на ступеньках лестницы, ведущей в здание суда, закипят страсти.

В день начала суда Саванна посмотрела новости перед уходом в школу. Потом смотрела их снова в кафетерии во время обеденного перерыва. Рядом толпились учащиеся, знавшие, что ее мама выступает обвинителем на этом судебном процессе. В окружении толпы репортеров Алекса поднималась по ступенькам в здание суда, но даже не остановилась. Последующие несколько дней суду предстояло заниматься выбором присяжных заседателей.

Судья Артур Либерман, человек лет пятидесяти с небольшим, казался суровым. Его зоркие глаза замечали каждую мелочь в зале заседаний. Бывший морской пехотинец, подтянутый, с коротко подстриженными седыми волосами, он не выносил никакой расхлябанности в работе.

Он терпеть не мог прессу, но и адвокатов не любил, ни со стороны защиты, ни со стороны обвинения, считая, что они зря тратят его время бесполезными ходатайствами и пустыми возражениями. Перед слушанием дела он пригласил Алексу и Джуди Даннинг к себе в кабинет и прочел им отрезвляющую лекцию, строго предупредив, чего он от них ожидает.

— Я не допущу в моем зале заседаний никакого вздора, никаких глупых выдумок, никакого заигрывания с Большим жюри и неуместных действий. В моем зале заседаний еще никогда не допускалось нарушений процессуальных норм, и я не намерен допускать этого и впредь. Это ясно?

Обе женщины кивнули и сказали, словно послушные дети:

— Да, ваша честь.

— У вас есть клиент, которого нужно защитить, — продолжал он, обращаясь к Джуди, — а вам нужно доказать, что он виновен в убийстве восемнадцати человек. — Он взглянул на Алексу. — Это единственное, что от вас требуется. В моем зале заседаний я не потерплю никакого безответственного актерствования и излишней драматизации событий. И будьте осторожнее в беседах с представителями прессы! — напутствовал он.

Через полчаса начался выбор присяжных, которому, казалось, конца-краю не будет. Алекса сидела за прокурорским столом между Джеком с одной стороны и Сэмом Лоренсом — с другой.

Алекса прониклась уважением к Сэму, когда они вместе готовили судебный процесс. Он придирался к каждой мелочи. Однако благодаря ему она стала работать еще тщательнее, чем обычно. За последние месяцы они не раз обедали вместе за ее рабочим столом. Она знала, что ему за пятьдесят, что он много лет назад овдовел и всю свою жизнь посвятил ФБР. Она знала также, что если они выиграют дело, то не без его помощи. Сэм ненавидел Квентина и был так же твердо намерен изолировать его от общества, как Джек, Алекса или окружной прокурор. Именно это являлось его единственной целью, а не желание во что бы то ни стало отобрать у нее дело в отличие от директора регионального отделения ФБР. Старший специальный агент Сэм Лоренс хотел, чтобы обвинение осуществлялось самым компетентным работником, и, считая таковым Алексу, всячески помогал ей. Он улыбнулся, когда она заняла место рядом, и отбор присяжных начался.

После того как были отпущены будущие матери, больные, те, кто не мог уйти со своих работ, кто не говорил по-английски, ухаживал за умирающими родственниками или отказывался, не будучи в состоянии привести убедительные причины, отобрали сотню потенциальных присяжных заседателей для этого долгого, изнурительного процесса.

Алекса знала, что среди этой сотни людей, сидевших в зале с надеждой, что их тоже отпустят, будет еще немало таких, которые откажутся по аналогичным причинам. Судья объяснил им всем, что дело будет рассматриваться долго, поскольку связано с множественными убийствами, свидетельские показания и аргументация могут продлиться несколько недель или даже больше месяца. Те, для кого это может создать трудности или кому это не подойдет по состоянию здоровья, должны заявить об этом секретарю суда. Не прошло и нескольких минут, как к нему выстроилась очередь примерно из двадцати человек. Остальные восемьдесят человек замерли в молчании, ожидая, когда им начнут задавать вопросы защитник и обвинитель, чтобы либо оставить их, либо отпустить. Среди них были люди всех рас, возрастов, обоих полов, и они выглядели как обычные люди, каковыми и являлись — врачи и домохозяйки, учителя, почтальоны, студенты. Все застыли в ожидании, глядя на Джуди и Алексу.

Когда процесс начался, тихо привели Люка Квентина, в костюме и без наручников или кандалов. Поскольку за месяцы пребывания в тюрьме в ожидании суда никаких проявлений ярости с его стороны замечено не было, ему позволили появиться как цивилизованному человеку, чтобы не оказывать ненужного воздействия на присяжных своим злодейским видом, хотя те и знали, за что он там оказался.

Скользнув по нему взглядом, Алекса заметила новенькую белую сорочку. Она не встретилась с ним взглядом, но видела, как Джуди ободряюще улыбнулась ему, когда он вошел, и потрепала по руке, когда он уселся рядом. Он казался спокойным и собранным, отнюдь не испуганным. Неторопливо прошелся взглядом по жюри присяжных, как будто собирался сам их выбирать. Формально он тоже имел право задавать им вопросы, хотя Алекса сомневалась, что он будет это делать.

Первым присяжным был уроженец Азии, который четыре раза неправильно понял вопросы Алексы и два раза вопросы Джуди. Его поблагодарили и отпустили. Второй была недавно прибывшая из Пуэрто-Рико молодая женщина с испуганным лицом, которая сказала, что у нее четверо детей и две работы и она не может оставаться. Ее тоже отпустили. Алекса знала, какого присяжного она предпочла бы иметь — солидного гражданина, желательно в возрасте родителей. Общественный защитник делала все, что могла, лишь бы таких в жюри не оказалось. В этой игре каждый адвокат пытался расставить на доске фигуры по своему усмотрению. И защитник, и обвинитель могли сделать хоть двадцать отводов присяжных без указания причины, просто на том основании, что им не нравятся ответы на заданные вопросы. В составе жюри присяжных редко оставляли родственников офицеров правоохранительных органов или тех, кто слишком тесно связан с правовыми структурами или системой уголовного правосудия. Отводили кандидатуры копов, а также лиц определенных профессий, например, известных юристов или тех, у кого был убит или умер насильственной смертью родственник. Старались исключить все формы предвзятого отношения или излишнего сочувствия к любой из сторон. Этот трудоемкий, медленный процесс занял целую неделю, как того и ожидала Алекса. По правде говоря, она даже думала, что он может продлиться дольше.