Разговор плавно перешел на восточную тему. Биргер не скрывал, что приехал прямо со встречи с папой.

— Его преосвященство очень интересует восточный вопрос, — сказал он.

Магистр понимающе кивнул:

— Я знаю. Папство давно мечтает простереть свою длань над востоком. Не удалось на юге — наверстать хоть на востоке. Не без их помощи, кстати, — магистр усмехнулся, — меченосцы и мы оказались у их границ.

— Какие возможности вы видите? — спросил Биргер.

— Возможности?.. — магистр встал из-за стола и стал медленно ходить по кабинету. — Сейчас, в связи с монгольским нашествием, наши возможности, полагаю, резко возросли. Если бы не это, русские так и оставались той силой, с которой мы вряд ли когда-нибудь справились бы.

— Вы хорошо знаете русских? — поинтересовался ярл.

— Еще бы! — воскликнул магистр. — Как никто другой.

— О, это интересно! Неужели вместе ходили в походы?

— Представьте себе, приходилось… Пару с небольшим лет тому назад, — начал магистр неторопливо, — Литва просто не давала житья моему союзнику…

— Князю Мазовецкому? — попытался угадать гость.

— Совершенно верно, — по лицу магистра скользнула улыбка. — И он пригласил русских. Прибыл князь Черниговский, а с ним — воевода Сеча с сыном. О князе ничего сказать не могу: он показался мне каким-то вялым, незаинтересованным, что ли… Но вот его вассалы были воистину великолепны! Мало того, что воевода был просто гениальным военным стратегом, так у него и сын оказался весь в отца. Юноша не только бесстрашно рубился с литовцами, но и спас от неминуемой гибели моего племянника. Из-за этого моя племянница буквально голову потеряла от Аскольда, так звали сына воеводы… Кстати, ваш покорный слуга посвятил этого храброго юношу в рыцари. Вот такие они, русские воины. Жаль только, воеводы уже нет с нами… Пусть Бог воздаст ему за то, что дал по зубам монголам…

— А что, ваша племянница до сих пор… гм… помнит этого русского парня? — решился спросить Биргер.

Магистр усмехнулся. Ему и раньше было ясно, почему ярл прислал Маргарите столь дивный подарок.

— Полагаю, что да. Не стану скрывать. Хотя, как мы с вами знаем, юные сердца легки на смену привязанностей.

Биргер расценил ответ Германа как добрый знак.

— Кстати, как она себя чувствует? Здорова ли? По душе ли пришелся ей мой подарок?

— О, Маргарита была чрезвычайно польщена. И чувствует себя прекрасно. Впрочем, вы и сами с ней, думаю, скоро встретитесь… Но, кажется, я заговорил вас. Боюсь, мой гость, — магистр шутливо поклонился, — уже проголодался и в душе потихоньку поругивает хозяина.

Оба рассмеялись.

— Но прежде все-таки закроем наш восточный вопрос, — предложил, не дожидаясь ответа, хозяин.

…Маргарита запаздывала. Но когда вошла, в темную комнату словно ворвался солнечный свет. Голубое платье из заморского шелка плотно облегало ее стан, подчеркивая стройность и изящество фигуры. Темно-каштановые локоны, ниспадающие на плечи, оттеняли нежную белизну и чарующую свежесть юного лица. На груди — ожерелье, увенчанное крупным алмазом. Ярл замер в восхищении.

Остановившись напротив, девушка поприветствовала гостя на западный манер: чуть приподняв края платья, сделала реверанс и слегка склонила голову.

За столом Биргер был разговорчив, остр на язык и весьма отзывчив на любые вопросы юной девы. Обед пролетел незаметно. После трапезы гость попросил срочной личной встречи с магистром.

В ходе полученной аудиенции ярл признался, что поверил свои сердечные тайны папе, и тот вселил надежду, что поможет ему решить столь важную для него жизненную проблему.

Внимательно выслушав гостя, магистр произнес:

— Я был бы счастлив объединить наши дома, аф Бьельбо. Но вы же видите: даже папу заботит, даст ли дева согласие.

— Но помилуйте! Она же будет… королевой!

— Я вас понимаю. Позвольте, я прежде сам ей все объясню, а завтра вы с ней встретитесь.

На том и порешили.

На следующий день магистр выглядел весьма расстроенным. Биргер понял, что возникли какие-то сложности, но все же попросил устроить ему встречу с Маргаритой. Не будучи лично знаком с Аскольдом, он его уже ненавидел! Ему, ярлу, предпочесть какого-то безвестного сына воеводы?! Немыслимо! Что-то дядюшка не то ей сказал. Лучше сделать это самому.

Но встреча с предметом воздыхания, к горести ярла, почти не оставила ему никаких надежд.

При расставании, видя угрюмый вид гостя, магистр сказал:

— Дорогой Биргер аф Бьельбо, мне жаль, что мы не можем пока соединить наши дома. Но не будем отчаиваться. Обязуюсь со своей стороны сделать все для того, чтобы в скором времени наше воссоединение произошло. Советую и вам не сидеть сложа руки. Вы взрослый человек и наверняка знаете, что надо предпринимать в таких случаях. Помните: юные девичьи сердца пьянеют от мужчин-победителей!

Последние слова магистра крепко запали в душу Биргера.

— Батенька, — княгиня, стараясь придать взгляду как можно большую нежность, посмотрела на князя, — что с тобой случилось? Ты сам не свой. Второй день почти ничего не ешь.

— Что-то не хочется, — ответил он, поморщившись и отодвигая нетронутую тарелку.

Михаил встал и, ни на кого не глядя, вышел. Княгиня подметила правильно. После разговора с деверем князь действительно не находил себе места. Сначала он подумал, что Аскольд, стремясь заполучить княжество, и впрямь мог убить наследника. Но потом эта мысль показалась ему дикой. Он ведь знал семейство Сечей: оба — и отец, и сын — доблестные вои. Но гложет червь сомнений: «Разве мало на свете разных иуд, готовых ради выгоды на все? На вид они святее святых, а копни поглубже — те еще душегубы! Что же делать?»

И он решил собрать на совет мужей доброименитых, хотя многие уехали уже в свои вотчины: приближалось время сбора налогов и уборки урожая.

Когда князь Михаил пришел на совет, он увидел лишь бояр Зиму, Сворыгу и Кобылу, воеводу Данилу да нескольких успевших откликнуться на созыв болярцев. «Маловато», — отметил про себя князь, но совет решил проводить. Всеволода посадил рядом с собой, чем вызвал недоуменный шепот бояр. Князь кашлянул, и все стихло.

В гриднице было душно. Стоявшему у кресла отроку он кивнул на окна, тот понял знак и открыл их настежь.

— Ну, — начал Михаил, — собрал я вас, мужи доброименитые, на совет. — Он перевел взгляд на Всеволода: — Рассказывай, князь.

— Достопочтенные мужи, — поднялся Всеволод, — все мы знаем досточтимое семейство Сечей. Доброй славой покрыл себя воевода. Обломал зубы вражине на крепостных стенах своего града… Жаль, сила сломила силу. Славны заслуги и его сына Аскольда. Но эта слава, — сделал он многозначительную паузу, — вскружила ему голову. Пробудилась в нем, видать, жажда власти, затмив сознание, ибо то, что совершил Аскольд, а совершить мог только он, перечеркивает все его заслуги.