– Уля, а что это было? – высказала общий вопрос Оля.

– Это было цунами.

– Что?

– Надо канал «Дискавери» смотреть, а не только сериалы, – сварливо ответила Кузнечик. – Тогда бы ты знала, что цунами – это огромная волна, которая получается от землетрясения где-нибудь на глубине. Правильно, Уля?

– Правильно, Кузнечик, ты умница, – я улыбнулась. – Наверное, тряхануло прилично, потому что уж очень гигантское цунами, по-моему, на нас обрушилось. Хотя я никогда с этой штукой прежде лично не сталкивалась, у нас ведь дома с цунами как-то не сложилось. Сейчас у дяди Тхана спрошу.

Но дядя Тхан с такой огромной волной тоже дела никогда не имел, он только слышал от деда, как это бывает и как нужно себя вести.

Пока мы мило беседовали, нас унесло еще дальше в океан. Берега видно уже не было. Солнце палило нещадно, и скрыться от него можно было лишь под водой. Но почему-то не хотелось.

– Пить хочется, – тоскливо протянула Кристя.

– А мне, думаешь, не хочется? – угрюмо бросила Рита. – Всем хочется, жарко ведь. И во рту все такое соленое, тьфу, противно.

– Так, детвора, – скомандовала я. – Все ко мне.

Дельфинята подплыли. Я снова сняла свой рюкзак, правда, теперь управляться с ним было гораздо проще, поскольку я висела на прелестном розовом круге, щедро украшенном игривыми свинками. Он единственный оказался достаточно большим, чтобы я смогла в него втиснуться. Лютику повезло еще больше – ему досталась надменная утка, что вызвало бурю восторга у нашей команды. Лютик развернул круг так, чтобы голова утки оказалась у него за спиной, и теперь был похож на Тяни-Толкая из сказки о докторе Айболите.

Когда я вытащила из рюкзака фрукты, девочки радостно захлопали в ладоши.

– Учтите, – сказала я, вручая каждой по одному яблоку, персику или груше, – они тоже снаружи соленые, вытереть их нечем. Но жажду утолить должны помочь. Тхан, ты будешь?

– Нет, пусть дети едят.

– Ладно. Я тоже потерплю. Тут всего осталось три персика и груша, это будет наш неприкосновенный запас. Неизвестно ведь, сколько придется в воде болтаться, мало ли что…

На меня напала болтливость. Вероятно, это была реакция на пережитое, я не замолкала ни на минуту и никак не могла остановиться. Я рассказывала девочкам разные забавные истории, веселя и отвлекая их. Поначалу у меня неплохо получалось, малышки даже иногда заливисто хохотали.

Если посмотреть со стороны, картинка получается – сплошной сюр! Посреди океана, который с увлечением грызет побережье, болтается на разноцветных хлипких кругах, годных лишь для бассейна, стайка девчушек, весело и безмятежно хохочущих над трепотней тетки совершенно безумного вида, которая впала в детство и напялила на себя круг со свинками. Рядом с безмятежным лицом Будды (если можно представить Будду в круге-уточке) отдыхает на воде уроженец Юго-Восточной Азии.

В общем, сплошной Сальвадор Дали. Сон, навеянный невыключенным радио в грозовую ночь.

Через два часа я охрипла, девчата мои тоже подустали. Мерное покачивание на волнах – штука, конечно, приятная. Первые двадцать минут. А когда счет идет на часы – выйдет из строя самый крепкий вестибулярный аппарат. А если к тому добавить палящий зной…

К вечеру этого бесконечно долгого дня нас умотало так, что мои дельфинята были на грани обморока. Да и я, если честно, грустно сидела вместе с ними на этой самой грани и размышляла: а не хлопнуться ли и в самом деле со вкусом в такой соблазнительный, такой славненький обморочек? Глядишь, и время быстрее пройдет!

Ага, а кто будет следить за тем, чтобы ослабевшие девчонки не выскользнули из своих кругов? Веревка ведь на поверхности не удержит, а утонуть после всего перенесенного было бы обидно.

Ночная прохлада слегка освежила нас, и девочки все же смогли уснуть.

Лютик предложил мне тоже поспать, я проявила встречную инициативу. Мы немного поспорили, но к единому мнению так и не пришли. И теперь не спали оба.

Не знаю, почему решил бодрствовать Лютик, но лично у меня случился приступ неизвестной мне раньше болезни – глубинобоязни. Осознание того, что подо мной сотни метров черной ночной воды, в которой плавают разные твари… Я не знаю, водятся ли в этих широтах и на такой глубине барракуды с муренами, но сейчас мне казалось, что под нами скапливаются полчища плавучих гадин и, со знанием дела поглядывая вверх на наши беззащитные ноги, бросают жребий – кому какая достанется. А еще ведь есть акулы, а еще – пираньи. Или нет, пираньи водятся только в пресной воде. Уф, сразу полегчало, пираний там нет.

Да что же это такое, в самом деле! Зачем природа наградила меня таким богатым воображением! Нет бы подарить мне богатую шевелюру, например, а еще лучше – грудь. Вот это я понимаю – награда! А у меня не подарок, а просто издевательство какое-то, которое в данный момент услужливо показывает, как к нашим ногам приближаются жадно раскрытые пасти с немыслимым количеством зубов. Они все ближе, ближе, вот в поле зрения появляется моя беззащитная пятка, вот…

– Тхан! – подпрыгнув в воде, взвизгнула я.

– Что, что случилось? – испугался бедняга.

– Там, внизу, кто-то есть, я это чувствую, – проклацала я зубами.

– Конечно, есть, – с недоумением посмотрел на меня Лютик. – Рыбы. И зачем так кричать? Дети спят. Забыла?

– Извини, – пробормотала я и, сопя от напряжения, попыталась вытащить ноги из воды и лечь горизонтально.

Ха! В круге-то, со свинками! С рюкзаком! Лечь!

Эксперимент завершился неудачей. Нет, ноги я из воды вытащила, и они теперь лихо торчали вверх. А вот верхняя половина туловища окунулась в водичку. И вернуться в исходную позицию оказалось довольно проблематично.

Когда я, в очередной раз вдоволь нахлебавшись соленой воды, с трудом придала своему телу нужное положение, злость, кипевшая во мне, надавала воображению увесистых пинков, и оно убралось прочь вместе со своими инфернальными картинками.

Рядом послышался странный звук, похожий на смех, замаскированный под кашель. Я свирепо посмотрела на Лютика:

– Весело тебе, да?

– Нет, – попытался нацепить маску Будды Лютик, но, не выдержав, рассмеялся. Получилось у него на удивление заразительно, потому что уголки моих сердито сжатых губ начали непроизвольно подергиваться, в носу защекотало, и вскоре посреди ночного океана было уже два хохочущих придурка. Мило, правда?

Потом мы с полчаса говорили ни о чем, пока я не решилась все же задать давно мучивший меня вопрос:

– Тхан, скажи, ты давно работаешь в «Золотой рыбке»?

– Два месяца, – помрачнел Лютик.

– А как ты туда попал?

– Большая семья. Большие долги. Денег нет. А хозяин платит своим слугам много. Очень много. Двоюродный брат моего отца смог устроиться сюда. Он работает на кухне. Потом помог найти работу для меня. Меня взяли из-за английского языка. Я был очень рад. Первый месяц работал тоже на кухне. Потом хозяин перевел меня на обслуживание номеров. И я увидел… – Лютик замолчал. Я тоже молчала. Минуты через три он продолжил: – Там был мальчик. Тайский мальчик. Чуть постарше твоих детей. Он смеялся, когда его привезли. А потом я увидел, как русские охранники грузили большие черные мешки в фургон. Они уронили один. Мешок раскрылся. Тот мальчик… – Лютик стиснул зубы так, что на скулах проступили желваки. – Он умер страшно. Потом были другие. А вскоре привезли вас. Ты заговорила со мной. Ты знаешь наши традиции. Ты уважаешь мой народ. И я помнил того мальчика. И я решился. Но у меня ничего не получилось.