Предметы, с отличающими свойствами, не могут быть выставлены одним лотом. Максимальное количество однотипных предметов не ограничено. Максимальное количество лотов — пять (может быть увеличено). Торги начинаются с суммы, указанной самим игроком.

Вы можете выставить длительность аукциона, увеличение шага торга, а также установить сумму, за которую будет выкуплен предмет. Опыт поступит сразу.

В случае, если в течение одних суток нет предложений о продаже, предмет сгорает. Вы сможете его вернуть в полуторном размере от себестоимости по расценкам инфополя. Оповещение придет на почту.

Внимание! Цены на те или иные товары в разных мирах могут отличаться. В случае злонамеренной спекуляции (прямой или косвенной) без ветки торговца вы будете наказаны игрой.

Я сразу же выставил бессмысленный шлем по минимальной цене на одни сутки. Этот элемент брони загораживает обзор. К тому же был бесполезен при ударе лапой. Металл монстр, может, и не пробил бы, но что толку, если я свалюсь со свернутой шеей? Вот то-то. Рядом появилась кнопка «вернуть товар». Нажал на неё:

Внимание! Цена лота по расценкам инфополя составляет 14000. При возврате товара — 21000.

Ваш резерв недостаточен.

Окно мигнуло. Неизвестный игрок с ником Круговерть сделал шаг торгов на одну единицу. Вот и прекрасно: хотя бы предмет просто так не сгорит.

Оружия, что странно, было очень мало, и за него активно бились покупатели. Сперва не понял, с чего такой ажиотаж. Только потом дошел: на каждом этаже данжа выпадает по одному клинку. Для перерезания нитей из высокоуровневых мобов требуется системное лезвие. Способности тут не помогут. Прочность предметов падает. Инструмент ломает. А чтобы раздобыть другой, нужно идти в данж. Вот только, если судить по рассказу Лены, монстры, начиная с шестого этажа, становятся сильнее. И без особых умений не получится зачистить всю территорию и собрать трофеи.

Пока что трезубец решил приберечь. Когда отправлюсь в город, он может понадобиться. По крайней мере, если меня остановится патруль, то смогу продемонстрировать его, чтобы не вызывать подозрений.

Следующие двенадцать часов я занимался тем, чем и планировал: бесконечным истреблением монстров. Развил на единицу хаотического гриндера. Знаки силы пока что не использовал. Опасался, что мне может пригодиться портал в артефакториум. Вдруг прижмет, и тогда я смогу смыться на пять минут в это странное пространство.

Опыт лился рекой. Многочисленные мобы падали с простреленными головами. Я даже и не заметил, как резерв моей шкатулки заполнился почти на девять тысяч единиц.

К четырем часам утра я вернулся в деревню. Люди ещё не спали — в окнах горел свет. К дому Михалыча я так и не смог приблизиться. Неведомая сила отшвырнула меня со снегохода. Мой транспорт поехал дальше и завершил путь, впечатавшись в кирпичный забор. Пришлось просить дядьку Ермолая, чтобы пригнал его обратно. В двух словах объяснил, что теперь не смогу приблизиться к их неприступной цитадели.

Я расположился в одном из домов, где беззаботно и проспал пару часов. К семи утра выбрался на улицу. БТР уже гудел мотором.

— Ну че, готов? — спросил Стоменов, стоявший в окружении людей. — Колонна уже прибыла и дожидается нас. С тебя осмотр людей и техники. С нас — разрешение на охоту и двести опыта.

— Да. Нити с опытом нужны чистые. Не те, которые собирает ваш взрыватель, — дополнил я.

— Почему?

— Так надо, — не стал я вдаваться в подробности. Ну не объяснять же, что в таком случае у меня не сработает ни улыбка фортуны, ни хаотический гриндер.

— Разберемся, — сказал полковник, и полез в боевую машину. Я, дядька Ермолай и Лена последовали за ним.

Нам строго-настрого запретили выглядывать наружу. Сейчас мы ехали не на охоту, а на важную встречу. Нужно было все риски свести к минимуму. Я не спорил, хотя было некомфортно, что не могу оценивать окружающую обстановку своими глазами. Приходилось полагаться на карту.

— Олег написал, что их кто-то атаковал, — донесся женский голос до моего обостренного слуха.

— Давно? — спросил полковник. Он с женой ехал впереди. Мне и караульному приходилось ютиться на пассажирских местах.

— Только что. Какой-то нелегал. Убил троих и повредил одну машину.

— Он один был? С ним справились?

— Да. Взорвали голову. Ночью ещё одно нападение было, но там без происшествий. Снайпер снял.

— А выезд из города нормально прошел?

— Патруль пропустил. Точнее то, что осталось от патруля.

— Ещё бы не пропустил, — хохотнул полковник. — С ними всё-таки Столыпин.

— Почему он поехал? Ты же понимаешь, что он бы не оставил город?

— Лен, смирись. Нет больше Москвы. И власти никакой нет. Кто мог предположить, что самый населенный город превратился в это? Трусы и дезертиры! — рявкнул Стоменов.

— Вить, люди хотят защищать себя и свои семьи. Какое им дело до правительства, если никто не обеспечит безопасность их женам и детям? А бунты на юго-востоке? Зачем нужно было перекрывать выезд из города?

— Чтобы люди не уезжали и не превращались в ходячее оружие.

— Так, может, люди и должны стать им? Мобы становятся сильнее. С завтрашнего дня уже никого меньше третьего уровня встречаться не будет. А что против таких монстров сможет сделать игрок с пятым уровнем и с пятью знаками силы? Вот люди и пытаются бежать, чтобы хоть как-то развиться. Ты же понимаешь, что твои сослуживцы почти всё забирают себе.

— Это для общего блага.

— Да нет общего блага, — повысила голос Лена. — Нет его! Есть только испуганные люди, которые боятся умереть. Сколько людей осталось в Москве? Миллион? И сколько из них достигли хотя бы десятого уровня? Десять тысяч? Пять? А сколько среди них тех, кто перевалил за двадцатый и при этом не уничтожил ни одного монстра? Почему какой-то один нелегал может расправиться с целой ротой солдат? И к кому примкнут люди: к офицерам, которые не смогут их защитить и которые отбирают у них последнее, или к этому нелегалу?

— Давай без эмоций. Тебя с каких пор начали волновать другие люди? Не отвечай! Похер теперь на других. Теперь будем заботиться только о себе и своей семье.

— Не получится. В колонне пятьдесят девять машин. Четыреста человек состава с семьями. И где они будут размещаться? Ты про это подумал?

Я, делая глоток кофе из термоса, поперхнулся.

— Чего такое, Андрюшка? —