– Вы ведь недавно из Гельсингфорса? Как там? Расскажите! Я такая любопытная… Что и немудрено. Попробуйте-ка, поживите в нашей лесной глуши. Вот вам кофе… пейте… Да-да, можете закурить. Вы курите трубку! О, это так романтично. Шарман! Так что в Гельсингфорсе? Что командующий? У вас там много знакомых? Из каких полков? А у нас, в Або, вы с особой миссией? А как там Свеаборг, еще не взяли?

Сказать по правде, гость уже устал отвечать, с удивлением заметив, что акцент баронессы куда-то исчез… Впрочем, он и было-то, скорее всего, для шарма.

– О, князь Багратион – это да! Это – мужчина. А с Кульневым вы еще не знакомы?

С Кульневым Денис познакомился еще лет пять назад, когда, сосланный из лейб-гвардии за свои басни, уныло ехал к новому месту службы в Белорусский гусарский полк. Там-то, в Сумах, и встретились, подружились, а потом пересеклись уже в Восточной Пруссии…

Ничего этого Давыдов баронессе Матильде не сказал. К чему? Да и не слишком ли многое хочет знать эта обворожительная финка? Или она не финка, а шведка? Все может быть, особенно здесь, в Або… Хотя красива, чертовка! А глазищи-то – омуты, так и тянут к себе, так и тянут.

Однако это излишнее любопытство… тяга к подробностям… Ну, скажите на милость, зачем ей знать про драгунские полки? Впрочем, может, это и есть вполне женское желание… тем более тут и в самом деле – такая глушь!

– Знаете, господин Давыдов, у меня есть мызы по всей округе. И в Гамле, и в Вазе… везде. Я почему и спрашиваю – там ведь, говорят, стреляют!

Понятно. Вот почему выспрашивает. За мызы свои боится, за имения.

– Вы пейте, пейте, господин гусар…

Конечно, Дэн не смел надеяться на большее, по крайней мере сейчас. Красавица-баронесса ведь была замужем, да и времени с начала знакомства прошло… часа три. Тем более и обстановка вокруг казалась слишком уж людной. Если и идти в атаку, так не сейчас. В другой раз… Обязательно!

Народ расходился уже, решил откланяться и Давыдов. Выйдя из-за стола, галантно поцеловал ручку баронессе, не забыл и про девчонок на диванчике. Те еще больше засмеялись, да по всему – рады были. Да, если что-то и хотели, так сказать ничего не могли, все лопотали по-своему.

Спустившись по лестнице вниз, гусар уже собирался выйти во двор, где дожидался его верный слуга Андрюшка с возком. Денис уже подошел к дверям… да вспомнил про трубку! Там ведь ее, на кофейном столе, и забыл… Хорошо, не ушел еще, не уехал.

Вмиг взлетев по лестнице, гусар издали еще услышал громкий голос красавицы:

– Ах, господин майор… Ну расскажите же, не будьте букой! Как Свеаборг? А Федор Федорович, командующий, как? Говорят, он недавно упал с лошади? Это правда? А у вас знакомые из каких полков? А в Або вы надолго? Знаете, у меня здесь, невдалеке – мызы…

– Пардон! – войдя, решительно поклонился гусар. – Забыл вот трубку…

Матильда всплеснула руками:

– Ой! А я-то и думаю – чья? Так вы уже завтра в Вазу? С утра?

– Как придется, мадам. Уж какие будут условия.

Еще раз поцеловав красавице ручку, Денис попрощался повторно. Девчонки-хохотушки все так же сидели себе на диванчике… Родительского пригляду на них нет!

Выйдя, наконец, во двор, гусар с удовольствием вдохнул полной грудью морозный воздух и, направляясь к возку, вдруг услышал голоса. Невдалеке от главного крыльца была распахнута небольшая дверь, судя по запахам – из кухни. Именно оттуда выскочила раскрасневшаяся девчонка… в расшитой мелким бисером малице и узких оленьих штанах. Черные волосы струились по плечам, блестел в льющемся из окон свете бисер… Так же блеснули и глаза… зеленые, вытянутые, колдовские!

– Тарья! – узнав, ахнул гусар.

– Держите ее, держите! – завидев Давыдова, крикнул выскочивший из кухни Шенгранн.

Да-да, именно так, банкир выскочил из кухни! Интересно, что он там делал?

Поймать саамку, конечно же, не удалось, да никто особо и не ловил. Выскочившие из той же кухни слуги лишь размахивали руками да без толку суетились. Тарья (если это была она) ловко юркнула за ворота и исчезла во тьме.

– Воровка, – негромко промолвил банкир. – Я случайно заметил, поднял шум. Она – бежать, вы видели. Жаль, не поймали. Да эти лапландцы… они как цыгане – попробуй, поймай.

При всех своих словах финансист вовсе не выглядел расстроенным, по всему казалось, что не было ему до воровки совершенно никакого дела. Ну, убежала – и черт-то с ней! Зачем тогда кричал? А бог весть…

– Серебряные ложки украла, змея, – махнув рукой, Шенгранн негромко засмеялся. – Ну да ладно. Не обеднеет хозяйка-то.

– Вы по-русски неплохо говорите, – прощаясь, заметил гусар. – Да и она…

Банкир покивал:

– Ну да, ну да. Я ведь жил в Петербурге. У нас там отделение банка… На Мойке, знаете?

– Мойку знаю…

– Матильда же в детстве воспитывалась в русском пансионе, в Лапеенранте. Это такой ма-аленький городок в Южной Карелии, в России. Там много русских.

Простившись с новым знакомцем, Давыдов забрался наконец в возок, и верный Андрюшка ухватил вожжи:

– Н-но, милая, н-но!

Позади, на лестнице, освещенной падающим из окон светом, вдруг послышался смех. Любопытствуя, Денис высунулся из возка, глянул и присвистнул. Опять эта смешливая молодежь, девчушки-хохотушки, Анна-Кайса с подружкой. И куда их черт на ночь глядя понес?

– А ну-ка, Андрей Батькович, заверни!

Подъехав к ступенькам, гусар призывно махнул рукою:

– Эй, мадемуазели! Садитесь-ка, подвезу.

Девчонки замотали головами:

– Эй, эй! Киитос.

«Эй» – это по-фински «нет», это Давыдов узнал уже.

– Ну, нет так нет. Было бы предложено. Прощевайте, мадемуазели. Адью!

* * *

Русским гарнизоном в небольшом городке Вазе командовал сводный кузен Давыдова Николай Раевский, с ходу предложивший Денису остаться у него в качестве штаб-офицера.

– Ну, а ежели ты, братец, сразу в дело хочешь, то тогда – да, к Кульневу! Яков Петрович как раз моим авангардом командует. У него там что ни день, то веселуха! Впрочем, и у нас скоро так же будет. Наступление, брат.

Финский городок Гамле Кульнев занял с ходу, еще до приезда Давыдова. Там его Денис и нашел – Яков Петрович, по своему обыкновению, занял самую неказистую халупу, предоставив своим офицерам выбирать куда более комфортное жилье.

Когда Давыдов вошел, то не сразу узнал своего старого приятеля и друга. Лишь когда тот встал, поднялся во весь свой высоченный рост, едва не ударившись о притолочину… Знакомые бакенбарды и пышная шевелюра прославленного воина и командира уже были тронуты сединой. Еще бы, он был старше Давыдова на двадцать один год, что ничуть не мешало дружбе.