произнес старик и на все вопросы отвечал единственной фразой: – Deux fois je l’ai vu; mille fois je l’ai senti[173]. – О происхождении книги, как и о подробностях своих приключений, он поведать не захотел. – Скоро я засну, и сон мой будет сладок. Зачем вы меня тревожите? – повторял он[174].

Что пережил он и что пережил каноник Альберик де Молеон, навсегда останется для нас тайной. Но некоторый свет на эту историю прольют, надо полагать, несколько строчек, начертанных на обороте рисунка:

Contradictio Salomonis cum demonio nocturno Albericus de Mauleone delineavit. V. Deus in adiutorium. Ps. Qui habitat. Sancte Bertrande, demoniorum effugator, intercede pro me miserrimo. Primum uidi nocte 12mi Dec. 1694: uidebo mox ultimum. Peccaui et passus sum, plura adhuc passurus. Dec. 29, 1701[175].

Мне до сих пор неизвестна точка зрения самого Деннистона на изложенные события. Однажды он процитировал мне текст из Книги Премудрости Иисуса, сына Сирахова: «Есть ветры, которые созданы для отмщения и в ярости своей усиливают удары свои»[176]. В другой раз он сказал: «Исайя был очень мудр; не ему ли принадлежат слова о чудищах ночных, живущих на руинах Вавилона? В наши дни мы склонны об этом забывать»[177].

Он поведал мне еще кое-что, и я всем сердцем к нему присоединился. В прошлом году мы ездили в Комменж, чтобы осмотреть могилу каноника Альберика. Внушительное мраморное сооружение включает скульптурный образ каноника в большом парике и сутане; велеречивая подпись отдает дань его учености. Деннистон, как я заметил, поговорил о чем-то с приходским священником Сен-Бертрана. На обратном пути он мне сказал:

– Надеюсь, я не совершил ничего недозволенного. Ты ведь знаешь, я пресвитерианин…[178] но я… они теперь будут служить мессы и читать поминальные молитвы по усопшему Альберику де Молеону. – И он добавил, подпустив в голос североанглийскую ноту: – Понятия не имел, что они так заламывают цену.

Ныне альбом находится в Кембридже, в коллекции Вентворта[179]. Картину Деннистон сфотографировал и потом сжег в тот день, когда покидал Комменж после первого приезда.

Вид с холма

До чего же приятная картина: первый день продолжительного отпуска, ты один в купе первого класса, поезд тащится медленно, с остановками на каждой станции, за окном – английские пейзажи, с какими ты еще не знаком. На коленях у тебя разложена карта, и ты выискиваешь на ней деревушки, церковные шпили которых показываются то справа, то слева. На станциях – поразительная тишина, нарушаемая лишь скрипом гравия под чьими-то шагами. Впрочем, наверное, особое удовольствие все это доставляет после захода солнца, а неспешное путешествие человека, которого я имею в виду, пришлось на самый разгар солнечного дня во второй половине июня.

Дело происходило в провинции. Где именно, уточнять не стану, скажу только, что, если поделить карту Англии на четверти, моего героя мы бы нашли в юго-западной[180].

По роду занятий он был университетским преподавателем, и у него как раз начались каникулы. Он собирался посетить своего недавнего знакомца, старше его летами. Эти двое познакомились в городе, на каком-то официальном мероприятии, обнаружили, что очень близки по вкусам и привычкам и симпатичны друг другу, и в результате мистер Фэншо был приглашен в гости к сквайру Ричардсу[181], куда сейчас и направлялся.

Железнодорожная поездка завершилась около пяти. Жизнерадостный местный носильщик сообщил Фэншо, что на станцию из Холла[182] был выслан автомобиль, но шоферу понадобилось прихватить какой-то груз в полумиле отсюда, и он оставил записку с просьбой, чтобы джентльмен подождал его буквально несколько минут. «Но у вас, как я вижу, с собой велосипед, – продолжил носильщик, – и вам, небось, будет приятней поехать в Холл самому. Это прямо по дороге, а потом первый поворот налево – мили две, не больше, а я присмотрю, чтобы шофер, когда вернется, прихватил вашу поклажу. Вы уж простите, что я вмешиваюсь, но, сдается мне, в такой вечер грех не прокатиться. Да, сэр, погода как раз для сенокоса; ага, вот у меня ваш билет на провоз велосипеда. Спасибо, сэр, премного благодарен; вы не заблудитесь» и т. д. и т. п.

После целого дня в поезде две мили на велосипеде оказались весьма кстати, чтобы взбодриться и нагулять перед чаем аппетит. Порадовал и Холл, суливший все необходимое, чтобы спокойно отдохнуть после бесконечных заседаний и совещаний. Здание не было ни настолько старым, чтобы будоражить воображение, ни настолько новым, чтобы его угнетать. Оштукатуренные стены, подъемные окна, старые деревья, гладкие лужайки – все это сразу бросилось в глаза Фэншо, когда он приближался к дому по подъездной аллее. Сквайр Ричардс, грузный мужчина за шестьдесят, с явно довольной миной ждал его на крыльце.

– Вначале чай, – предложил он, – или предпочтете что-нибудь прохладительное? Нет? Ладно, чай уже приготовлен в саду. Идемте, о велосипеде позаботятся. В такие дни я люблю пить чай под липой у ручья.

Место было такое, что лучшего и желать нечего. Летний вечер, тень, аромат раскидистой липы и в пяти ярдах – прохладный бурливый ручей. Хозяин с гостем надолго засиделись за столом. В шесть, однако, Ричардс встал, выбил трубку и произнес:

– Слушайте, жара уже спала, что, если нам прогуляться? Вы не против? Хорошо, тогда предлагаю пройти через парк к холму и оттуда осмотреть местность. Прихватим карту, я покажу вам, где что, а дальше по желанию: можете покрутить педали или поедем вместе на автомобиле. Если вы готовы, отправляемся прямо сейчас и без особой спешки сможем вернуться еще до восьми.

– Готов. Возьму только трость. А полевой бинокль у вас есть? Я одолжил свой на прошлой неделе одному знакомому, а тот укатил с ним неведомо куда.

Мистер Ричардс задумался.

– Бинокль у меня есть, но такой, что сам я им не пользуюсь и не уверен, подойдет ли он вам. Он старомодный и тяжеленный, современные раза в два легче. Если хотите – берите, но чур не я его понесу. Кстати, что вы будете пить после обеда?

Уверения гостя, что его устроит любой вариант, были отвергнуты, в результате переговоров согласие было достигнуто в переднем холле, где Фэншо нашел свою трость, а Ричардс, раздумчиво пожевав нижнюю губу, обшарил ящик столика, извлек ключ, отпер стенной шкаф, достал с полки шкатулку и поставил ее на столик.

– Бинокль здесь, – сказал он, – но запирается она хитро, и я забыл, как именно. Попробуйте вы.

Фэншо послушно попробовал. Замочное отверстие отсутствовало, шкатулка была тяжелая, с абсолютно гладкой поверхностью. Напрашивался вывод,