патента. Его изобретение не имеет новизны, его изобретение повторяет…

Маркони должен был проглотить и эту пилюлю. Его агентам оставалось только искать в другом месте.

А в Германии в кабинетах двух крупнейших электротехнических фирм уже готовилось взаимное соглашение. После долгой распри, примирить которую смог только сам кайзер Вильгельм, «Всеобщая компания электричества», где подвизался профессор Слаби, и компания «Сименс и Гальске», где был профессор Браун, решили наконец прекратить конкурентную борьбу друг против друга и объединить свои силы. Пройдет немного времени, и вновь организованное предприятие «Телефункен» будет проводить в своих богатых лабораториях исследования по беспроволочному телеграфу, строить новейшую аппаратуру для распространения по всем зонам германского влияния: А если можно, то и дальше… И заставит «Общество Маркони» с еще большей силой и тревогой пуститься наперегонки. И, чтобы не передушить друг друга в этом беге за барышами, соперники должны будут также объединиться, образовав коммерческий союз «Телефункен» с Маркони под именем англо-немецкой фирмы «Демаг». Поделить между собой: что вам, что нам.

Предприимчивость, конкурентный кросс — не сладкое удовольствие.

УСЛУГА ЗА УСЛУГУ

Ламанш — полоса воды между Англией и Европейским континентом. Уже не раз придавалось ему какое-то особое, сверхъестественное значение.

Если пловец хотел заслужить мировую известность, он заявлял о своем намерении переплыть Ламанш. Когда строительная фирма желала поразить мощью своих технических средств, она выдвигала проект тоннеля под Ламан-шем. Один перелет на воздушном шаре через Ламанш убеждал в победе воздухоплавания куда больше, чем все парения над землей. Любой вождь армий мог всегда отговориться, оправдывая свое бездействие перед этой широкой полосой воды, — Ламанш! Этот пролив чуть ли не гипнотически действовал на умы.

Маркони знает природу человеческого любопытства. Что может еще больше сыграть в его пользу, чем передача сигналов через Ламанш? Разумеется, при широком оповещении. Он не забывал напоминать о себе и раньше. Его участие с аппаратами в маневрах Британского флота. Его недавний «королевский эксперимент», когда он установил беспроволочную связь между виллой королевы Виктории и яхтой принца Уэльского (бриллиантовая булавка для галстука, которую он при случае теперь надевает, — знак высочайшей ему за это милости). Но все это меркнет перед тем, какое впечатление может произвести прыжок сигналов через Ламанш.

Последние месяцы Маркони курсировал непрестанно туда-сюда через пролив. Вольная перелетная птица. То хлопотал на английском берегу, в районе Дувра, где у подножия маяка возводились сооружения его телеграфной станции. То, быстро собрав чемоданы, переправлялся на берег европейский, во Францию, чтобы в местечке Вимре, под Булонью, строить другой телеграфный пункт. И опять обратно, на Британские острова. Всюду он поспевал, указывал, распоряжался, заряжал других своей энергией… и требовал от этих других — строителей, техников, инженеров — беспрекословного ему подчинения. Любому оплошавшему он мог сказать коротко: «Вы мне не нужны», — и тот исчезал.

Наконец все готово. В результате усилий целого инженерно-технического воинства и брошенных в атаку акционерных капиталов воздвигнуты две станции по обе стороны Ламанша. Правда, в наиболее узкой его части, чуть превышающей сорок километров и называемой уже точнее Па-де-Кале, но все же можно сказать — Ламанш. Колоссальные, громоздкие антенны в виде каких-то подвешенных корзин, должны излучать и ловить прибой электромагнитных волн через эту легендарную водяную преграду. Произведены втихую пробы. Можно начинать.

Газетные гончие срываются с места, и скоро весь мир узнает, что наступает новый рубеж в истории человечества. 27 марта 1899 года. В этот день состоится первая беспроволочная передача через Ламанш. Ждите 27 марта! Читайте 27 марта! Всеобщее любопытство наэлектризовано новым наступлением электромагнитных волн. Они уже захлестнули другую сенсацию недавних дней — появление на улицах Парижа первого автомобиля. Беспроволочный телеграф покоряет сны человечества.

И действительно, настал день 27 марта. Ровно в пять часов пополудни Маркони в окружении приближенных появляется на английской станции. (Потом так и будут писать: «Ровно в пять часов, когда вся Великобритания проводила свой ежедневный файф о’клок с поджаренными хлебцами…»)

Маркони спрашивает: какой сегодня день? Понедельник. И всем кажется, это очень важно, что именно сегодня понедельник. День тяжелый. Но Маркони говорит, улыбаясь, фотографам: «Я не суеверный!» — и подходит к телеграфному ключу.

Он знает, ничего не упущено из того, чтобы каждое действие, происходящее сейчас на обеих его станциях в Англии и во Франции, получило бы значение почти историческое, и каждое слово, переданное сейчас по беспроволочной связи, нашло бы себе место на столбцах самой широкой прессы. После начальных условных сигналов, обозначающих вызов, он немного медлит, как бы задумавшись. Потом громко диктует;

— «Маркони передает господину Бранли почтительное приветствие через Ламанш. Это великолепное достижение осуществлено отчасти благодаря выдающимся исследованиям господина Бранли».

Неоспоримый жест международной вежливости и в то же время зов к слабостям человеческого сердца. Неизвестно, получил ли в руки Бранли эту ленту изысканных фраз, но послание Маркони подхватила печать. Большой свет узнал, что существует такой ученый француз, который что-то и когда-то сделал, чтобы могло состояться нынешнее чудо.

Бранли сам ни на что не претендует. Он публично заявляет: «Я не имею никаких посягательств на это изобретение, ибо я никогда не думал о передаче сигналов».

Но опасно другое. Бранли в своей научной щепетильности слишком придает значение некоторым фактам. Представьте, в самый разгар триумфального шествия имени Маркони по страницам газет обоих полушарий и организации акционерной компании, — в этот самый момент на кафедру Парижской Академии наук всходит Эдуард Бранли, взяв слово «для небольшого замечания». Собрание «бессмертных» ждет, что скажет этот скромный лысеющий человек, открывший в свое время удивительное свойство металлических порошков отзываться на электромагнитные волны. Что скажет он как раз в те дни, когда практическое применение этих волн вызвало столь жгучий всеобщий интерес?

Бранли сказал:

— Сложная смесь в трубке, указанная Маркони, не имеет специальных преимуществ.

Это можно было бы еще как-нибудь переварить, даже принимая из уст такого специалиста по порошкам. Но Бранли сказал еще. Он еще добавил:

— Телеграфия без проводов зародилась в действительности из опытов Попова.

Хорошо еще, что слова Бранли не проникли в газеты и о них могут знать лишь те, кому охота копаться в скучных академических бюллетенях. Но все же плохо, если Бранли будет повторять подобные замечания при каждом случае. Уж не такая даль от Парижской Академии до банков лондонского Сити, чтобы ученые мнения не могли достичь ушей финансовых владык. К тому же телеграфные кабельные компании так и стерегут любой ложный шаг Маркони, чтобы набросить тень на его дело.

Бранли… У него должны быть какие-нибудь слабые струнки, как у любого смертного. И Маркони деликатно коснулся их.