Трое суток ожидания превратили меня в развалину. Я не моглаесть, я не могла ни о чем думать, руки дрожали, как у пьяницы со стажем. Явздрагивала от звонков и боялась покидать дом. Сергей, выслушав мой рассказ,пренебрежительно усмехнулся:

— Что он может мне сделать? Не забивай себе голову,дорогая. Он просто измывается над тобой. Вот что, махнем куда-нибудь на парудней. Надоело зависеть от какого-то придурка. — Я смотрела на него во всеглаза, и мне хотелось выть от отчаяния. Он так ничего и не понял.

Мы дважды ссорились за эти три дня, я даже накричала наСергея и наговорила ему гадостей. Потом рыдала на его груди и просила прощения.Он был на редкость терпелив со мной, нежен и ласков и в какой-то момент смогубедить, что мы справимся, я даже согласилась поехать с ним на выходные в«охотничий домик».

В субботу, собрав кое-какие вещи, вышла на крыльцо,поджидая, когда подъедет Сергей. В почтовом ящике лежал конверт. Я едваудержалась на ногах, увидев его. Запечатанный конверт без надписи. Я торопливовскрыла его, взглянула на фотографию, которая там лежала, и, сгорбившись, точностаруха, пошла в кухню, положила фотографию перед собой и стала ждать Сергея.

Мысли путались, я чувствовала страшную усталость, мнесделалось дурно, и я бросилась в туалет. Так вот почему этот гад убежден, что яубила мужа. Он считает… Раздался автомобильный сигнал, на негнущихся ногах ядошла до входной двери. Сережа стоял возле машины и, радостно улыбаясь, махалмне руками. Я прислонилась к косяку и ждала. Улыбаться он перестал, нахмурился,вошел в калитку и поднялся по ступеням, даже не пытаясь скрытьнедовольство. — Лили, так нельзя…

— Идем, — шепнула я, и мы вошли в кухню. —Там, на столе. Я только что вынула из почтового ящика.

Сережа подошел к столу и застыл с перекосившимся от ужасалицом. Я смотрела из-за его плеча на фотографию, где мой муж лежал во дворе наплитах, а рядом стоял Сережа.

— Что это? — спросила я.

— Дьявол, — пробормотал он, — ублюдок, сукинсын… — Он перевернул фотографию и прочитал на обороте: «Это стоит стотысяч». — Вот скотина, ну надо же… Слушай, у меня нет таких денег.

— Сережа, что это? — крикнула я.

Он посмотрел так, как будто только что очнулся.

— Лили, дорогая…

— Сережа, что это? — в ужасе повторила я.

— Послушай… — Он сделал шаг, а я закричала:

— Не подходи ко мне…

— Да ты с ума сошла, — растерялся он. —Неужели ты думаешь… Ты просто спятила… Только этого не хватало.

— Пожалуйста, объясни мне… — пытаясь справиться сохватившим меня ужасом, попросила я. — Сережа, пожалуйста.

— Ну да, я был там. Что с того? Ты ведь тоже получилафотографию, разве нет? Ты стоишь над трупом, но ты не убивала. Почему тогда яубийца?

— Хорошо, — прошептала я, вытягивая руки, то лижелая защититься, то ли прикоснуться к нему, — расскажи мне…

— Лили, не смотри на меня так, черт возьми… не смей наменя так смотреть. Я не убийца. Если б я только знал, если б только… Будь всепроклято!

Эти слова неожиданно привели меня в чувство. Я включилачайник, заварила кофе, двигалась по кухне, избегая глаз Сергея, потом села застол и сказала тихо:

— Выпей кофе.

На глазах его выступили слезы, он взял меня за руку испросил:

— Ты меня любишь?

— Конечно.

— Тогда ты должна мне верить. Я не убивал.

— Я верю тебе.

Он кивнул, пригубил кофе, закашлялся, достал платок и вытервспотевшее лицо.

— Я ведь рассказывал тебе, в ту ночь я не поехал домой,отогнал машину в переулок и вернулся. У меня было предчувствие беды. Я простохотел убедиться, что с тобой ничего дурного не произойдет. Я стоял под окнами иприслушивался. Было холодно, минут через пятнадцать я замерз, решил пройтисьвокруг дома. Не помню, сколько прошло времени, когда заметил, что калиткаприоткрыта. Я испугался, подумал… неважно, в общем, вошел. Дверь в дом была закрытанеплотно. Я не рискнул заглянуть, просто обошел его по кругу и увидел твоегомужа. Там, под балконом…

— Ты перетащил труп в машину.

— Нет, что ты… Я так перепугался, я подумал, это ты…позвал тебя, вспомнил про калитку и бросился тебя искать. Я боялся, что ты вотчаянии сделаешь с собой что-нибудь… Тут ты позвонила. Когда я предложилвызвать милицию, а ты отказалась… Короче, мои подозрения только увеличились. Яхотел тебя защитить, понимаешь? Поэтому молчал. Мы встретились возле аптеки, тырассказала про платье, залитое кровью, ты врала так неумело, у меня сердцеразрывалось от муки… Если б я знал… Вот и все.

— Сережа, это правда? — как можно спокойнееспросила я.

— Ты мне не веришь, — грустно улыбнулся он.

— Я верю. Только, пожалуйста, если мы будем обманыватьдруг друга…

— Лили, дорогая… — Он притянул меня к себе. — Зачто нам все это? Что мы сделали? Я просто любил тебя, вот и все, я и сейчастебя люблю. Пожалуйста, не считай меня убийцей.

— Прости, — сказала я, обнимая его, мы сжималиобъятия все крепче и так сидели некоторое время в полном молчании.

— Если эта фотография попадет в милицию… — со вздохомзаметил Сережа, — а на машине Виктора окажутся мои отпечатки, я сяду втюрьму.

— Мы сядем, — спокойно поправила я. — Мылюбовники, значит, налицо сговор и все такое прочее.

— Сколько нам дадут?

— Не знаю и не стремлюсь узнать. Сережа, если ты неубивал, а я верю, что так оно и было, значит…

— Дорогая, мы не найдем убийцу. Это бесполезно. Глупаяигра в сыщики. Не знаю, как он умудрился сделать фотографии. Я даже не помню…впрочем, и ты, и я были в таком состоянии, что ничего не замечали вокруг. Ачто, если он и есть убийца? Убил твоего мужа, а теперь тянет из нас деньги?

— Тебе удалось узнать что-нибудь о детективе?

— О каком детективе? А… с чего ты вообще взяла, чтотвой муж нанимал детектива из агентства? Следить за тобой логичнее поручитькому-нибудь из охраны.

— Вряд ли Виктор хотел, чтобы сотрудники знали о еголичной жизни, — вслух подумала я, вспомнив слова мужа: «Я стыжусьсобственного охранника».