Он убрал руку с моего живота. Подвинувшись на самый край скамейки, я уперлась в пол другой ногой и опустила подбородок. Мои бедра поднялись и качнулись на его пальце, его рте. Вид самой себя, двигающейся на нем, запечатлелся в моем мозгу. Вид мускулов на его плечах, сокращающихся по мере того, как его рука двигалась между моих бедер, отпечатался на моей коже. Его ресницы дрогнули, и взгляд встретился с моим, когда его рука быстрыми и резкими движениям столкнула меня в пропасть. Я распалась на части, восклицая его имя, а он хрипло выкрикнул мое. Я раскалывалась, снова и снова, рассыпаясь на осколки наслаждения. Освобождение было опустошительным и великолепным в своей мощи, набегая волнами, и я распласталась на плитках, словно лишенная костей. Когда он вытащил палец, во мне все еще искрились крохотные вспышки удовольствия.

Его губы изогнулись в улыбке на моей набухшей плоти.

– Медовая дыня.

* * *

Кастил закутал меня в полотенце и, прежде чем я сделала шаг, поднял на руки.

Я схватила его за плечо.

– Я могу идти.

– Знаю.

Он принес меня в заполненную тенями спальню.

– В этом нет необходимости.

– Необходимость есть во всем, что касается тебя.

Кастил опустил меня на кровать и через мгновение уложил на бок, а сам сел рядом. Он был бесстыдно обнажен, а я по-прежнему закутана в пушистое одеяло.

– Ну как, тебе понравился твой первый душ?

К щекам прилил жар. Я усмехнулась.

– Это был… опыт, который изменил мою жизнь.

– Согласен. – Он изогнул уголок губ и убрал с моего лица прядь мокрых волос. – Есть хочешь?

Я кивнула, подавляя зевок.

– Посмотрю, что можно для нас найти.

Наклонившись, он завладел моими губами. Поцелуй был нежным и томным, он наполнил мое сердце теплом и светом.

Он поднялся с кровати. Из-под полуопущенных ресниц я наблюдала, как он подходит к дубовому шкафу и надевает черные штаны. Вернувшись ко мне, он достал из ножен вольвенский кинжал.

– Вольвены сейчас снаружи, патрулируют.

Я подняла брови.

– Правда?

Он кивнул, и мои губы тронула сонная улыбка.

– Почему я не могу их чувствовать, а ты можешь?

– Потому что я особенный, – ответил он с самодовольной ухмылкой.

Я закатила глаза.

Он засмеялся.

– Я не могу их чувствовать. Я их слышу. Но это все равно делает меня особенным, – добавил он, и я вздохнула.

Я подумала о том, что, как мне показалось, произошло со мной и Делано, а потом с Киераном.

– Как ты думаешь, эта первозданная штука означает, что я могу чувствовать их другим способом?

– Ты имеешь в виду первозданный нотам?

– Ну да, без разницы.

– А что ты имеешь в виду под чувствовать другим способом?

– Не знаю. – Я пожала плечами. – С тех пор как я проснулась в хижине, мне пару раз казалось, что я слышу в своей голове Делано и Киерана.

Он вскинул бровь.

– Что?

– Да, я слышала их голоса в голове. – Я вздохнула. – Помнишь, мне снился сон в горах Скотос? Я слышала, как Делано ответил на что-то из кошмара, и я слышала, как он сказал, что я их… льесса. А потом, клянусь, я слышала голос Киерана, когда мы ждали у храма Сэйона. У меня не было возможности спросить у них, но от Делано я почувствовала больше, чем его эмоции, когда сосредоточилась на нем в горах. Я почувствовала… не знаю, как объяснить. Словно его уникальный отпечаток. Его знак. Я никогда раньше такого не чувствовала. Знаю, это звучит неправдоподобно…

– Не думаю, что это звучит неправдоподобно. – Кастил сдвинул брови. – Думаю, что все возможно. Нам определено нужно спросить Киерана, слышал ли он тебя и знает ли вообще, что это возможно. Когда мы были связаны, такого между нам не случалось.

Я кивнула, поджав губы.

Мгновение Кастил смотрел на меня.

– Ты абсолютно уникальная, Поппи. Ты ведь это знаешь?

Я лениво пожала плечами.

На его губах появилась и исчезла слабая улыбка.

– Ты здесь в безопасности. – Он положил кинжал рядом с моей рукой. – Но на всякий случай, если сюда кто-нибудь войдет, сначала бей, а уж потом задавай вопросы. Такой образ мысли тебе должен быть знаком.

– Почему все думают, словно я бегаю и бью людей кинжалами?

Кастил посмотрел на меня, а потом бросил многозначительный взгляд на свою грудь.

– Ну и что, – пробормотала я. – Ты это заслужил.

– Да. – Усмехнувшись, он поставил колено на кровать и наклонился надо мной. – Я скоро вернусь.

– Я буду здесь. – Я взяла кинжал. – Надеюсь, бить будет некого.

На его правой щеке появилась ямочка, он наклонил голову и поцеловал меня над бровью, а потом ниже, над шрамом.

– Принцесса?

Я изогнула губы. Прозвище превратилось в реальность.

– Да?

Он коснулся ртом моих губ.

– Я люблю тебя.

Моя улыбка стала шире, а сердце замерло в груди.

– Я люблю тебя.

Он издал грубый, раскатистый звук.

– Мне никогда не надоест это слышать. Говори это снова и снова, сотню тысяч раз – и для меня это будет словно впервые.

Я подняла голову и поцеловала его. Он медлил уходить, но наконец ушел, и мой уставший взгляд переместился на решетчатую дверь. Снаружи опускалась ночь, и я напрягла слух, чтобы расслышать то, что было очевидно для Кастила. Я ничего не уловила, кроме низкого гудения насекомых и трелей ночных птиц. Я крепче сжала холодную костяную рукоятку кинжала.

Кастилу не о чем волноваться. Если кто-нибудь войдет в эту комнату, я буду готова.

Вернувшись, Кастил, наверное, был рад узнать, что мне не пришлось никого бить кинжалом.

А может, и не рад.

Думаю, ему нравилось, когда я резала людей.

Особенно его.

Он вернулся с бутылкой вина и тарелкой с нарезанным мясом и кубиками сыра. Еще он принес маленькие плитки молочного шоколада – я могла засунуть в рот сразу три штуки. Я оделась в старую кремовую тунику Кастила, похожую на ту, что была сейчас на нем. Он помог мне закатать длинные рукава. Туника прикрывала больше, чем нижняя рубашка или та нескромная ночнушка. И хотя нам было о чем поговорить, еда, вино и то, что он сделал под душем, сработали расслабляюще. В итоге я уснула, пока Кастил уносил тарелку в гостиную, и лишь смутно осознала, что он присоединился ко мне, обвив меня своим телом и прижав к себе.