– Встречайте ветерана пограничных войск, полного кавалера орденов Славы!..

Зал встретил их овацией, стоя. Наконец Илья Петрович взмолился:

– Я же не артист всенародный. Я – простой солдат.

Руководитель Управления поднял руку, и аплодисменты затихли. Но совсем на малое время. Как только уполномоченный из Москвы сообщил, что ходатайство о восстановлении справедливости поддержано, зал взорвался аплодисментами, и они не утихали даже после того, как орден был вручен и к микрофону на трибуне подошел Илья Петрович.

– Будет вам! Пощадите ладошки, – с поклоном попросил он, чем вызвал веселый восторг и еще более сильную овацию.

Что делать? Смиренно стоять и ждать. Нахлопаются досыта, успокоятся. Когда же офицеры и местные гости начали понимать, что ветерану не очень пристойно долго ждать тишины, чтобы поделиться с ними радостью и рассказать о подвигах, за какие он удостоен столь почетных наград, Илья Петрович, вздохнув, признался:

– Честно говоря, большую часть боевого времени я был разведчиком в пехоте-матушке. До Берлина дошел. Штурмовать только его не пришлось – ранили при захвате плацдарма на Шпрее. Госпиталь. Вот там меня сосватали в пограничные войска. Так из помощника командира разведвзвода я стал младшим наряда на пограничной заставе. Но через пару месяцев бывалые пограничники приняли меня в свои ряды. О службе до увольнения моего возраста много воды утекло, много товарищей пришлось хоронить, много славных дел делалось, но я собираюсь рассказать только о том, за что мне сегодня вручили орден. Да и то не сразу.

Хочу обратить внимание присутствующих здесь ответственных товарищей не только от пограничных войск (у меня не поворачивается язык сказать пограничной службы, ибо охрана границы не может осуществляться чиновниками, только ратниками!), но и представителей региональной власти. Речь не только обо мне, чуть не погибшем от рук криминала, но и о почти всех ветеранах. Очень уж много колдобин на ветеранских тропах. Мне лично пришлось соприкоснуться с одним очень распространенном сегодня среди тех, кто на местах решает наши судьбы, мнением. То, что я дважды ранен, а значит – инвалид войны, ясно из моего послужного списка. А чиновнику этого мало: дай справку. Спасибо Минюсту: отладил проблему справок из бывших республик. Прислали мне нужную справку, а дама, коей позарез понадобилась совсем никчемная бумага, вдруг заявляет, что принять ее не может, ибо в ней нет даты и года рождения. Я ей говорю: «Минюст, видимо, знает, как оформляются справки», – она в ответ: «А что Минюст? Он знает законы, но не их правоприменение». Ловкое слово придумано чиновниками не ради забавы. И стена эта – не по силам ветерану, штурмовавшему рейхстаг. Вот я и предлагаю: создать, к примеру, в пограничных войсках специальные отделения при отделах кадров или при пенсионных отделах. Цель? Вести, как сейчас говорят, мониторинг исполнения законов о ветеранах на местах. Чтобы ни один ветеран не остался без внимания! И еще хотелось бы предложить: почин отцовства стоило бы всячески поощрять… А сейчас, если не возражаете, я начну рассказ о той стычке с бандбоевкой.

Не оправдал он ожидание зала: все надеялись услышать захватывающий пересказ события, но ветеран отделался скромным сообщением:

– Так получилось, что мне пришлось одному вступить в схватку с крупной бандбоевкой. Если бы я дожидался, когда по моим следам прибудет застава, плененные молодые учительницы и медсестра подверглись бы насилию, а потом были б убиты. Четверых бандеровцев, поочередно, я отправил к праотцам, пострелял бы еще, если б они не исполнили мое требование отпустить пленниц… И очень хочется рассказать о героизме моих товарищей…

Тут Илью Петровича словно подменили – он красочно рисовал действия пограничников в частых боестолкновениях с бандбоевками, явно не боясь приукраса, часто его рассказ прерывался аплодисментами. Закончил же ветеран несколько странным вопросом:

– Почему представление к ордену Славы поддержано только сегодня? Тогда местные партийные власти запротестовали. Еще одиннадцать моих сослуживцев, отличившихся в схватках с бандеровцами, тоже не получили заслуженные награды. Честно говоря, обидно нам было. Удивлялись тогда, отчего на своем не настаивали наши начальники? Вроде как в поддавки играли. Оказалось – так и было. Понял я это вскорости, когда журналист одного центрального журнала брал у меня интервью. Разговорились откровенно, и он, только что вернувшийся из командировки по западной части Украинской ССР, с возмущением рассказал, как их, группу журналистов, принимал секретарь горкома Ужгорода. С шиком. В ресторане, в отдельном зале. Весь вечер на эстраде центрального зала выступали артисты. Прекрасные голоса, задушевность с нотками тоски. Но ни одной русской песни или песни других республик… Когда же спросили секретаря, отчего так, ответ обескуражил. Мы, мол, Украина самостийная и нам инородные песни ни к чему. Доложено было об этой позиции главы городского парторгана, и что? Никакой реакции! И что еще возмутительно: интервью мое не было опубликовано. Послали материал на согласование в Киев, оттуда лаконично ответили: публикация нежелательна. Много я размышлял, зачем потакают? Думаю, к добру политика страуса не приведет. Особенно теперь, когда Союз развален. Недобитые нацисты осмелеют, а еще верней – обнаглеют…

Вроде бы не очень-то уместны подобные откровения в столь торжественной обстановке, и присутствующие на время будто замерли в недоумении, но вот кто-то робко захлопал в поддержку суровых, но честных мыслей, и эти аплодисменты словно разбудили зал. Похоже, многие думали примерно так же…

Генерал из Москвы пожал плечами, явно подчеркивая свое негативное отношение к пророчеству ветерана, но руководитель Управления не встал и не поднял руку, чтобы утихомирить зал, сидел спокойно, словно все шло так, как и должно было идти. И лишь когда аплодисменты начали утихать, пододвинул к себе микрофон:

– Есть ли сегодня угроза реванша фашизма в нашей бывшей республике, вопрос неоднозначный, но каждый из нас (а мы живем в демократической стране) может высказывать свое мнение, и сбрасывать со счетов подобное нельзя. А к словам ветерана, столько повидавшего и столько пережившего, мы не можем относиться без уважения. Если даже оно – заблуждение. Одно скажу: время расставит все точки над «i».

Полного кавалера орденов Славы провожали аплодисментами не только в зале, но и на улице, пока они с Марфой садились в машину начальника заставы, которая нарекла ветерана своим отцом. Теперь – путь к сыновьям.

Первое, о чем попросил Илья Петрович начальника заставы, – свести до минимума торжественность.

– Если мы семья, пусть будет, как в доброй семье: без славословия, с добродушной простотой.

– Не обещаю, что в этот приезд так и будет, но… Во многом это будет зависеть от вас самого.

– Так и условимся – дуть в одну дуду.

Застава встретила их парадным строем на площадке перед домами офицеров и контрактников. За строем, возле самых домов, – несколько женщин. У двоих на руках груднички. Старшина скомандовал: «Смирно!» – и прочеканил шаг. Но перед начальником заставы и ветераном остановился в замешательстве: кому докладывать?