Прошло несколько минут, врач вернулась:

— Я поговорила с вашим супругом. Сообщила ему диагноз, поделилась своими соображениями, и он согласился, что вам лучше остаться здесь. Ваш муж отнесся с пониманием и к тому, что, по правилам нашей больницы мать и дитя госпитализируют вместе. Это к тому же позволит нам понаблюдать за Джеком, чтобы уж наверняка убедиться, что нет никаких побочных эффектов после этой легкой…

Она остановилась и не произнесла вслух слова «передозировка».

— В любом случае, ваш муж сказал, что сейчас ему нужно спешить на работу. Но он навестит вас вечером…

Я снова зажала уши подушкой. Увидев это, врач прервала свой монолог, подошла к телефону и набрала какой-то номер. Положив трубку, она вернулась ко мне:

— Не переживайте, все будет хорошо. Вы справитесь.

Больше я ее не видела Пришли два санитара и укатили Джека Когда его каталка скрылась в дверях, вошла сестра и сказала:

— Не волнуйтесь, сейчас и вы поедете следом за ним.

Но я не волновалась. Я просто вообще ничего не чувствовала Какая-то всеобъемлющая онемелость — чувство, что ничто не имеет значения.

Санитары вернулись за мной минут через десять. Меня привязали к каталке (но не туго) и вывезли в длинный коридор, по которому мы долго ехали, пока не добрались до грузового лифта В тусклом свете все казалось серым и неряшливым. В коридоре стоял противный химический запах дезинфекции, к которому примешивалась вонь от помоев. Но вот подошел лифт, двери открылись. Мою каталку втолкнули внутрь, и мы поехали вверх. Снова отворились двери, и меня вытолкнули в другой длинный серый коридор. Мы подъехали к крепким дверям Стекло на них было забрано металлической сеткой, справа от двери на стене располагался кодовый замок. Над замком была табличка с двумя словами на ней: «Психиатрическое отделение».

Санитар набрал код, раздался металлический щелчок, и меня втолкнули внутрь. Дверь тут же захлопнулись за мной, бесповоротно, с глухим стуком.

Очередной длинный коридор. Лежа на боку, я видела ряд стальных дверей, запертых снаружи на щеколды. Мы ехали все дальше по коридору, пока наконец не свернули направо и не попали в небольшое ответвление с обычными дверями. За ним начинался еще один коридор — там на дверях тоже не было пугающих замков и креплений, как на тех, что я видела вначале. Перед одной из таких дверей мы и остановились. Санитар открыл ее, и меня ввезли внутрь.

Я оказалась в помещении примерно двенадцать на двенадцать футов, с зарешеченным окном, телевизором на кронштейне и двумя больничными кроватями. Обе сейчас были пусты, но, судя по какому-то барахлу, разбросанному на тумбочке у одной из них, соседка у меня уже была. В палату вошла сестра — под пятьдесят, с острыми чертами лица и крючковатым носом, в старомодных очках в черепаховой оправе. Она заговорила ровным, подчеркнуто спокойным голосом:

— Салли?

Я не ответила. Просто продолжала смотреть перед собой — несмотря на то, что все слышала и понимала.

— Салли?

Я прочитала ее фамилию на бирке: Шоу.

— Джордж Бернард? — вдруг спросила я. Сестра внимательно посмотрела на меня:

— Простите?

— Джордж Бернард… Шоу, — пояснила я, а потом расхохоталась и долго не могла остановиться.

Сестра спокойно улыбнулась в ответ:

— Вообще-то, я Аманда Шоу.

— Ничего смешнее я в жизни не слыхала — и принялась хохотать пуще прежнего. Сестра Шоу ничего не сказала, наоборот, позволила мне ржать как идиотке, пока я не выдохлась.

— Ну, теперь все в порядке? — спросила она.

Я снова свернулась в комок на своем ложе. Сестра кивнула санитару, и тот отстегнул ремни, что удерживали меня на каталке.

— А сейчас, Салли, если не возражаете, эти джентльмены должны забрать каталку, поэтому…

Я не двигалась.

— Я бы хотела, чтобы вы сели, а об остальном мы позаботимся.

Я не реагировала.

— Салли, я еще раз к вам обращаюсь. Вы будете умницей, сядете сами, или попросим джентльмена вам помочь?

Пауза. В ее ровном, спокойном голосе явно слышался намек на угрозу. Я села.

— Хорошо, очень хорошо, — сказала сестра Шоу, — А теперь, как вы думаете, сумеете слезть с каталки?

Я заколебалась. Сестра Шоу чуть наклонила голову, и два санитара встали по обе стороны от меня. Один шепнул: «Ну, давай, лапуля». Голос у него был смущенный, почти умоляющий. Я позволила им помочь мне слезть и довести меня до кровати. Затем, не говоря ни слова, они взялись за ручки каталки и выкатили ее из комнаты.

— Вот и хорошо, — прокомментировала сестра Шоу. — А теперь я вам кое-что расскажу об отделении…

Отделение.

— Прежде всего, ваш малыш находится в палате в десяти шагах отсюда по коридору. И вы сможете видеть его, как только захотите, двадцать четыре часа в сутки. А можете брать его сюда, хотя мы предпочли бы, чтобы спал он у себя, это позволит вам как следует отдохнуть, вы сейчас очень в этом нуждаетесь.

А вам позволит обезопасить его от меня, вырвать из моих когтей…

— Следующее, что вы должны ясно понимать: вы здесь не арестантка В отличие от некоторых других содержащихся здесь больных, вы здесь не на принудительном лечении.

Лечение… Рифма к с рассечению…

— Так что, если вы надумаете выйти погулять или покинуть отделение, никто не будет чинить вам препятствий. Только поставьте в известность дежурную палатную сестру, что вы уходите.

Потому что входная дверь всегда заперта… и еще потому что мы не хотим, чтобы психованная дамочка вроде вас сбежала отсюда с ребенком… особенно учитывая, что вы все время хотите ему навредить.

— У вас есть вопросы?

Я потрясла головой.

— Прекрасно. Ваша ночная рубашка в шкафчике у кровати, так что, если вас не затруднит, переоденьтесь сейчас, а я распоряжусь, чтобы ваши вещи почистили.

Потому что я на них наблевала.

— Я так понимаю, у вас давно маковой росинки во рту не было, так что я вам сейчас пришлю что-нибудь поесть. Но первым делом не хотите взглянуть на сынишку?

Длинная пауза. В конце концов я отрицательно помотала головой. Сестра Шоу была сама рассудительность.

— Ну как хотите. Но помните — чтобы его увидеть, вам нужно просто позвонить вот в этот звонок, рядом с кроватью.

Но захочет ли он видеть меня? Особенно после того, как я его отравила. Неудивительно, что он всегда плачет, если я рядом. Он сразу ощутил, что я к нему ничего не чувствую.

— О, еще одно, последнее: наш психиатр, доктор Родейл, осмотрит вас через два часа. Хорошо?

Жду не дождусь.