Но именно это же самое обстоятельство может со­служить и добрую службу похищенной женщине. Без команды босса его «шестерки» вряд ли осмелятся ее убить, даже если она им во всем сознается. И, значит, у ребят там, дома, есть еще возможность их опередить. К тому же и Славка поклялся, что того живодера — бок­сера — он будет допрашивать лично. И всю подлую душу из него вынет.

Второе. Приглашение Турецкому участвовать в рас­следовании, учиненном германским криминальным ве­домством, не составляло для Масленникова и его окру­жения никакой тайны. И, таким образом, данные ноч­ные переговоры, порученные юристу «Нормы», оказа­лись запланированными заранее, то есть без учета опять же той информации, которой Турецкий уже на данном этапе мог бы владеть. И это тоже подтверждает отсут­ствие Вампира в России. Не знает он и о том, что успе­ла наговорить следствию строптивая балерина. Иначе бы и юристу пришлось сменить некоторые свои акцен­ты в рассказе, в иных обстоятельствах очень похожем на правду.

Коротко же суть выглядела следующим образом.

Виктор Нестеров и Масленников-отец с самого пер­вого дня образования компании «Норма» владели оди­наковым процентом акций, что давало им огромные преимущества перед германскими партнерами, на чью долю оставалось меньше трети акций. Но Геннадий, решив отойти от руководства компанией и заняться привычным для себя страховым автомобильным биз­несом, передал свою долю сыну — Максиму, оставив ему и пост президента компании.

Тут Турецкий, отчасти уже владевший некоторой информацией, не удержался от вопроса:

— Вы не путаете? Разве не Виктор Михайлович был президентом?

— Что вы?! — Возмущение юриста было столь ве­лико, что Турецкий готов уже был засомневаться в све­дениях, почерпнутых из материалов, переданных ему еще в России. —: Впрочем, первоначально —да, тут вы правы, но весьма и весьма короткое время. А после они как бы поменялись ролями, и Нестеров возглавил со­вет директоров, низведя тем самым президентский ста­тус до чисто номинальной должности.

А затем, именно на этой почве, как следовало из дальнейшего рассказа юриста, начались глубокие кон­фликты в руководстве компанией. Максим, как прези­дент, требовал вложения капиталов в российские инве­стиции, а Нестеров категорически возражал, считая инвестиции подобного рода ненужной благотворитель­ностью, которая никогда не смогла бы окупиться. До­ходило до публичных оскорблений друг друга.

Турецкий вспомнил, что, по сведениям из Петербур­га, которыми с ним уже успел поделиться Володька Поремский, и здесь все обстояло в точности до наобо­рот. Но промолчал. Что ж, если перед юристом стоит задача перевернуть существо конфликта с ног на голо­ву, он этого добивался довольно старательно — эмо­ционально, уж во всяком случае. И все дальнейшее ока­залось тем более просто до примитива.

Нестеров постоянно хвастался своим уголовным прошлым, похвалялся тем, что коронован в «законни­ки» и выполняет должность «смотрящего». Максиму, чтобы хоть как-то уравнять шансы, пришлось в бук­вальном смысле купить корону, хотя к уголовному миру он ни тогда, ни тем более теперь никакого отношения не имел и не имеет.

Ну тут, если не вдаваться в тонкости, не брать в рас­чет давно погашенное еще в малолетстве дело по 206-й статье — «хулиганке», то Максим официально был, в общем, чист перед законом, даже больше того, по све­дениям от питерцев, он именно стараниями родного дяди прошел в Государственную думу, хотя больше одного созыва там не продержался. Но, как говорится, тем не менее. Однако об этом ничего не сказал «доверен­ный юрист», видимо, в его концепции дядина помощь не предусматривалась. А предусматривалось другое.

Например, то, что Нестеров в прямом смысле под­ставил своего зятя, Масленникова-отца, натравив на него налоговиков. А следом люди Нестерова устроили разборку, во время которой был убит младший Мас­ленников. Максим терпел, уважая родственника. Но когда Нестеров силой и угрозами увел у Максима лю­бимую девушку, вот тут терпению пришел конец. Мак­сим предложил дяде устроить справедливый суд на во­ровском сходе, раз уж он кичится своим званием, на котором и решить все конфликты, возникшие между ними. Нестеров отказался. И более того, начал плано­мерный отстрел тех руководителей и партнеров «Нор­мы», которые были категорически не согласны с его политикой руководства компанией.

Турецкий слушал и только мысленно руками разво­дил. Надо же, ведь, поди, опытный юрист, пожилой человек, а так примитивно подставляется! Очередность событий элементарно подтасована. Или они уж совсем его, Турецкого, за полного дурака держат? И потому откровенно диктуют картину той ситуации, которой ему и надлежит придерживаться в будущем? Это по их убеж­дению. Уверены, значит? А что, нельзя исключить. Ин­тересно только, какие более основательные и, кстати говоря, вещественные аргументы они собираются вы­ложить в подтверждение такой своей версии? Наверня­ка же понимают, что забесплатно на их версию никто из здравомыслящих юристов не клюнет.

И еще один четкий ответ на свой вопрос хотел ус­лышать Турецкий в их трактовке: кто устроил бойню на набережной?

Ответ даже и не поразил. У Нестерова было всегда полно недоброжелателей. Наверняка кто-нибудь из обиженных им уголовников, с которыми он конфлик­товал всю жизнь.

Ну да, конечно, самое дело питерским уголовникам устраивать показательные выступления в духе голли­вудских триллеров в центре Москвы. Да и мотоциклы «блэк видоу», стоимостью в десять — двенадцать ты­сяч долларов, у нас там в каждом дворе под дождем мокнут.

— А что, полумертвого водителя, чудом оставше­гося в живых, те же недоброжелатели зарезали в боль­нице?

Вопрос был новым для юриста, но не смутил.

— Даже других мнений нет, такие же бандиты, как и сам Нестеров, на все способны.

— И балерину похитили тоже они?

А вот это было уже совсем неожиданно для юриста.

— Как... и?..

— Ах, так вы этого еще не знали? Я смотрю, вы не очень-то информированы, Алексей Митрофанович. Давайте тогда не будем больше толочь воду в ступе, а перейдем к тому, ради чего, собствейно, вы сюда и при­шли. Какие предложения вы намерены мне сделать от лица... ваших хозяев? Нет, сразу расставим точки: от лица вашего босса, так надо понимать? От имени Мак­сима Геннадьевича. Сам-то он прийти побоялся. И пра­вильно сделал, не ровен час, а он-то ведь у нас с вами кругом в розыске. Жизнь пошла неспокойная, верно? И чем больше жертв на его совести, тем меньше воз­можности каких-то дальнейших компромиссов со след­ственными органами, согласны? Ведь он думает имен­но об этом? Или его уже, что называется, понесло? И кстати, как у него последнее время со здоровьем? Па­ранойя, говорят, практически исключает адекватность поступков,-слышали? Таково мнение психиатров, а они в этом смысле редко ошибаются.

— Я пытался... — ответил юрист после некоторого замешательства, вызванного столь суровой прямотой Турецкого, который до последнего момента, видимо, казался ему вполне лояльным и даже заинтересованным в доверительном разговоре. — Мне казалось, что у нас была возможность найти общий язык... Однако после­дними своими вопросами вы ставите меня в крайне зат­руднительное положение, уважаемый Александр Бори­сович. Но если вы, как соизволили выразиться, желае­те римской прямоты, я, пожалуй, попытаюсь сделать последнюю попытку донести до вас...