Человек устало махнул рукой и потрепал зверя по холке. Однако пес, переминаясь на одном месте, показывал мордой, что надо бы вернуться. Нечаянный хозяин его не понимал. Тогда зверь прихватил зубами штанину и потянул. Назад. К колодцу.

Путник послушался, вернулся, глянул вниз и сначала отпрянул: такой ненавистью зыркнули на него оттуда огромные глаза. Каким чудом притулилось щуплое тельце на каменном выступе? Как смогло удержаться, не соскользнуть в ледяную воду?

«Так и головой недолго повредиться», — мелькнула бессвязная мысль. А взор путника тем временем быстро ощупывал двор в поисках цепи или веревки.

— Ты погоди! Я мигом! — крикнул в колодец, надеясь, что пальцы найденыша не соскользнут по осклизлым камням.

Путник бегом вернулся к дому. В котомке нашлась собственноручно свитая пеньковая веревка. Он надеялся, что она выдержит вес щуплого человеческого тела.

Свистнув псу, который приковылял следом за новым хозяином, поспешил к колодцу.

— Лови! — Путник бросил веревку, но обладатель ненавидящих глаз не спешил принимать помощь, хотя конец повис у самого носа.

— Ну, давай же! Хватайся! — Путник злился на собственное бессилие и косноязычие, никогда не умел людей уговаривать, видимо, и учиться поздно.

Было невероятно страшно вновь остаться одному. Почему-то закралась мысль, что если тот из колодца заупрямится, придется нырять самому. А двоим не выбраться, не поможет и четвероногий знакомец.

Однако найденыш ухватился за веревку. Путник начал тянуть. Тяжело. Но не тяжелее, чем брести в ночи, одному, без исхода.

Наконец, показалось худое тело в насквозь промокшей одежде. Мальчишка, что ли? Найденыш перевалился через край и рухнул к подножию, съежившись по-звериному и дрожа мелкой дрожью.

— Не бойся. — Путник протянул ему руку. — Не трону. Говорить-то можешь? Или колодезник язык вырвал за гостеприимство?

Спасенный зыркнул из-под длинной черной челки и глухо проворчал:

— Могу.

— Слава Жизнеродящей!

Путник заскочил в ближайший дом. Открыл сундук, порылся в брошенном барахле. Достал нижнюю рубаху с красочной вышивкой по вороту и подолу — умелица вышивала. Штанов не нашлось. Схватил — и бегом к найденышу: неровен час застынет на ветру.

— Скидывай одежонку, что ль, — предложил путник от чистого сердца, не заметив, как сузились зрачки в мимолетном гневе, как кровь кинулась к лицу.

— Да пошел ты! — Спасенный только свернулся поплотнее в комочек и отвернулся от принесенной рубахи.

— Переодевайся, говорю! — не отставал путник. — Застудишься, где я тебе лекаря найду? Да и нашел бы — гол, как сокол, все одно расплатиться нечем.

Черноволосый недоверчиво глянул, дотянулся рукой до рубахи, подтянул ее поближе к себе.

— Бусинка ее к свадьбе вышивала, — донеслось тихое.

— Коли жива — еще вышьет, — подбодрил, как мог. — А тебе сейчас нужнее. Штанов вот не нашел.

Найденыш вдруг рассмеялся непонятно чему. Путник подумал уж, было, что колодезник не язык, так рассудок прихватил, но черноволосый резко вскочил на ноги.

— Отвернись уж!

— Чего это?

— А того, — ответил сухо. — Не штаны мне надобны. Надо было сарафан прихватить — девка я.

Путник уселся поодаль. Стал чесать холку пса, который от удовольствия вывалил розовый язык и щурил карие глаза. Нечаянный хозяин был ласков, лапу вон подлечил.

— Имя-то у тебя есть? — Она подошла почти неслышно, села рядом, вся дрожа.

— Камнем кличут, — отозвался путник тихо, накинул на нее свой плащ, подоткнул со всех сторон, чтобы согрелась.

— Камнем, значит, — усмехнулась едва. — Ну, а меня Ягодой.

— Зачем в колодец кинулась-то? Врага испугалась, Ягода?

— От замужа кинулась, — призналась нехотя. — Сватов ждали, ворота не закрывали. А я… — Она покусала губы, подбирая слова. — Не люб жених мне был… Переоделась в братово да и схоронилась в колодец. Мы с Бусинкой договорились, что поможет потом вылезти, когда уедут.

— Вовремя схоронилась, видать, — покачал головой, гадая, чья эта Ягода такая выросла на диком поле.

— Вовремя, — прошептала, глядя куда-то в сторону. — Кто-то отраву в колодец кинул. Вот, — она вложила в руку Камню мешочек, — поймала на излете…

— Знаешь, что случилось? — Он мотнул головой по сторонам.

Она рассказывала долго, опираясь на слышанное и свои догадки. Гости запаздывали. О строптивой невесте никто и не вспоминал, занимались своими делами, пока поверху не пронесся гул — непонятный, страшный. Ягода едва удержалась на колодезном приступке, так задрожала земля. Все вокруг закричали, заплакали дети, завизжали бабы, заревела скотина. Поднялся такой гогот, что заложило уши. И вдруг обрушилась тишина. Резко. Тугая, вязкая. Надолго. Ягода попробовала покричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. А потом — топот копыт. И голоса. Чужие. В колодец что-то полетело. Ягода так и подумала — яд, что еще. Поймала, едва не свалившись в воду. Чужие ходили, переговаривались, проверяли, добивали едва живых, складывали на волокуши тела и увозили к болотам. А потом ускакали, забрав с собой зверье и все ценное. Несколько дней девушка просидела в колодце. Уже думала, что конец пришел, но тут услышала человеческий голос, ласково переговаривающийся с собакой, и не смогла сдержать слез.

— Думаешь, твои сваты? — спросил Камень, разглядывая мешочек с отравой. — Смотри, вязь вышита. Вроде как метка.

Ягода покачала головой, вглядевшись.

— Нет. Люди так не нападают.

— Кто ж тогда? — возразил тихонько Камень.

— Нелюди. — Она замолчала, сдвинув тонкие брови.

Какие ж тут нелюди могут быть? Ведь и у них — когти, лапы, зубы. Не звук, убивающий бескровно. Теперь, задним числом, Камень припомнил, как все удивлялись, слыша, что он возвращается домой в королевство без магии, будто и не знали о таком. И ладно бы кто-то дальний. Но соседи — болотники! Просто заговор какой-то. На полное уничтожение. Промолчал о своих догадках — пугать Ягоду не хотелось. Наверное, она до самого нападения верила в сказки. Вон, за нелюбого выходить замуж не захотела.

Камень понюхал порошок — тут же зачесалось в носу от едкого запаха.

— Хорошо, что воду спасла. Потому и колодезник тебе помог, видимо.

— У нас везде бьют ключи. Отрава быстро бы разошлась по земле. А ты каким ветром у нас оказался? — вскинулась вдруг.

Помотал головой, усадил снова, недоверчивую, подтыкая плащ.

— Сиди уж. Не пришлый я. Свой. Ушел за счастьем, видно, когда ты только в планах у мамки с папкой была. Думал, научусь магии, наколдую себе, чего захочу. Только не задалось. Вернулся домой, а тут… Пес вот. Да ты, Ягода.

Камень притащил свою котомку, разделил на троих сухари с солью. Пес проглотил свою долю за мгновение. Девушка же принялась рассасывать каждый кусочек, как лакомство.