— Вы голодные? Давайте обедать, — позвала мама. — Миш, пойдем.

Миша побежал вприпрыжку за мамой, а ко мне подошёл Максим.

— Ты как? — спросил он, обнимая за плечо и целуя в висок.

— Всё хорошо, — заверила я. — Побудем ещё немного?

Если ехать сюда было страшно, то сейчас я хотела остаться подольше. Поговорить. И чтобы Миша пообщался с бабушкой. Кто знает, когда мы в следующий раз соберёмся приехать.

— Конечно, — ответил Макс, вглядываясь в моё лицо. — Кажется, здесь стало лучше. И Миша доволен.

— Однозначно, — улыбнулась я, поцеловала его в щеку, прижавшись на секунду прикрыв глаза, и мы пошли на кухню.

Я помогла маме разобрать пакеты, в которых чего только не было. Часть купленного сразу отправилась на стол, часть по шкафам и в холодильник. Макс с Мишей пока мыли руки, усаживались за стол, потом помогали с нарезкой. Точнее, Миша весело щебетал, параллельно уплетая тонкие кусочки сыра, а Макс ловко нарезал овощи, сыр, ветчину и раскладывал на тарелки.

— А твой мужчина к нам не присоединится? — спросила я, когда мы сели за стол.

От супа Миша отказался, но мясо с овощами умял с удовольствием. И с чаем ватрушку творожную съел. Разговоры наши слушать не стал, схватил самосвал и свою маленькую гоночную машину и отправился в комнату, поблагодарив за обед. Макс немного ещё посидел с нами, потом вышел на улицу, поговорить по телефону по поводу квартиры. А когда вернулся в дом, снова отправился к Мише.

— Сергей только вечером придёт. Я не знала, как всё будет и он ушел, чтобы не мешать и никого не смущать. Тем более он давно собирался у себя обои переклеить, починить что-то. Может быть квартиру сдавать начнёт, раз всё равно здесь живёт.

— Понятно.

– Меня, кстати, в магазин местный взяли, продавцом. Платят исправно. Не очень много, но на жизнь хватает. Если что вдруг, Лиз, ты не молчи. Я помогу, чем смогу, — сказала мама.

Вид у неё был виноватый. И видно было, что слова не даются с лёгкостью. Но она старается, не закрывается.

— Спасибо, мама, — ответила я. — И ты не молчи, звони обязательно, если что-то нужно. И просто звони.

— Хорошо. Знаешь, Лиз, я всегда была уверена, что вы с Максимом вместе будете. Такая пара хорошая, всегда вместе держались. И смотрели так друг на друга. Очень удивилась, когда разошлись. Ты тогда меня испугала — сломленная была, поникшая, совсем на себя не похожа. Я беспокоилась. И теперь рада, что вы снова вместе. Макс тебя точно не обидит и в обиду не даст.

Я не стала рассказывать маме всю историю. Все слишком долго, глупо, и уже не так важно. Возможно, в следующий раз.

— Я тоже рада, мам. Максим и к Мише хорошо относится, и мы с ним ладим.

— Это главное. Миша на тебя похож очень. От Олега почти не взял ничего. Хороший мальчик такой. Лапонька.

Мы пробыли у мамы ещё пару часов. Наговорились. Мама постоянно то обнимала, то гладила Мишу по голове, спине. Держала за ручку, когда он подбегал с вопросами или рассказами. Как же хорошо, когда есть по-настоящему родные люди. Которые тянутся к твоим детям, к тебе. К которым тянешься ты. На душе легче становится от знания, что ты нужен кому-то просто потому, что ты — это ты. Не из-за денег или чего-то ещё, а просто потому, что тебя любят и не требуют ничего взамен.

Ближе к вечеру, засветло, собрались уезжать. Было спокойно и хорошо. Мама не переставала благодарить за гостинцы. Всё сидела рядом со мной и Мишей. Прощались долго, обнимались, обещались видеться чаще и созваниваться. Максим терпеливо ждал, размышляя о чём-то своем. Потом и он тепло попрощался с мамой, и мы поехали домой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Макс

12 дней

Три дня мы почти ничего не делали. Нет, не так. Три последующих дня после поездки к маме Лизы, мы наверстывали упущенное за шесть лет. Утром отвозили Мишу в садик, и… Наслаждались друг другом, дурачились, катались, гуляли, ходили в кафе. А когда забирали Мишу и давали ему поспать дома, втроём ехали в кинотеатр, театр, аквапарк. А в один из вечеров жгли костёр во дворе и жарили овощи, мясо. Миша жарил зефирки.

Конечно, параллельно решались и вопросы. С квартирой все продвигалось успешно, с документами было всё в порядке и уже вчера заключили сделку. Я оформил всё на Лизу. Она отнекивалась, даже возмущалась, но в итоге сдалась. Просто я переживал, что могу не успеть даже получить свидетельство о собственности. Заказали мебель, надеюсь, я там успею хотя бы пару дней пожить. Увидеть, как Лиза с Мишей устроятся. Кто знает, вдруг у Григорьева изменится настроение и он решит закончить всё раньше? Как ни крути, времени оставалось всё меньше.

Созванивались с отцом. Пока никаких продвижений. Он встречался с Григорьевым, пытался понять, что ему надо от меня, кроме очевидного. Должна же быть причина, по которой он столько лет наблюдал, подставил. Но тот лишь сказал, что все решится в нужное время. Было странно наблюдать, как такой человек, как мой отец, не слишком-то отличающийся от Леонида по статусу, пытается помочь, но не может. Похоже, это именно тот случай, когда действительно ничего нельзя изменить. И даже связи и занимаемое место в обществе не могут ни на что повлиять. Это, если честно, жутко. Но я старался меньше думать об этом и жить в моменте, не забывая заботиться о любимых. Хотелось оставить после себя хоть что-то. Хотя бы светлую память.

— Лиз, я уеду на несколько часов, надо встретиться с отцом. И ещё кухонный гарнитур должны приехать установить. Побудете дома или отвезти куда-то вас с Мишей? — спросил я, когда позвонил отец и предложил встретиться.

— Да мы дома посидим. Позанимаемся, порисуем, приготовлю что-нибудь, — ответила Лиза, обнимая меня за шею. — Приезжай скорее, — прошептала она.

— Я постараюсь, — ответил я, целуя мою Лизу. Уезжать от нее никуда не хотелось, но надо было.

Через полчаса уже был на месте. К отцу сразу проводили. Он сидел за столом и смотрел в окно. Выглядел напряженным.

— Что-то случилось? — спросил я, пожимая его руку.

Я сел напротив. Он сложил руки на столе.

— Максим. Скажу прямо — тянуть дальше смысла нет. Тебя надо уехать. Спрятаться, залечь на дно. Не здесь. Надо улетать. У тебя же есть заграничный паспорт? Наверняка есть. Здесь больше нельзя оставаться, — четко проговорил он, глядя прямо.