Бросив осуждающий взгляд на сестру, Сесилия натянула поводья, стараясь избежать ряда особо глубоких рытвин в дорожной колее.

— Это превосходная идея, — возразила она, — тем более, леди Элис, не могу понять, что случилось с твоей вечной тягой к авантюрным приключениям?

— Я забыла упаковать ее в багаж и оставила в Гиллвике, — усмехнулась сестра. — Как и подобает всем нормальным людям, я полагаю, что в подобных обстоятельствах следует быть более дальновидной. Впрочем, к тебе это не относится.

— Все эти досужие рассуждения не спасут Сибиллу, — жестко ответила Сесилия, оставив шутливый тон.

— О Боже! Стой! — неожиданно вскрикнула Элис. Задние колеса коляски попали в очередную рытвину, и, выкатываясь на дорогу, она опасно накренилась. Элис ухватилась за сиденье, а Сесилия, привстав с места, отчаянно пыталась справиться с лошадью, уговаривая саму себя не поддаваться панике.

Наконец экипаж принял нормальное положение, путешествие продолжилось по относительно ровной дороге, и Сесилия уселась обратно, поглядывая на бледное лицо Элис.

— Ты бы предпочла сидеть в Белмонте, — продолжила она, — даже не зная, что происходит?

— Нет, конечно, — отозвалась Элис, — но только я совсем не представляю, что мы сами-то будем делать. Да и Пирс с Оливером рассердятся…

— Они должны были сразу взять нас с собой! Так что наш отъезд — результат их собственной промашки. Они могли бы предвидеть, что случится с Сибиллой.

— Я тоже так думаю, — согласилась Сесилия, улыбнувшись. — В любом случае я уверена, что когда Сибилла штурмовала ради тебя королевский замок, а меня спасала от злодейки Джоан Барлег, она явно не думала ни о том, каким могущественным силам перебегает дорогу, ни о том, что будет с ней дальше. Действовала на свой страх и риск.

— Все равно сейчас мы совершаем самый глупый поступок в жизни, — пробормотала Элис себе под нос.

— Вовсе нет, — живо возразила сестра, с удовольствием подставляя лицо под теплые лучи яркого солнца. — Сбежав сначала в Фокс-Ринг, а потом в Лондон вместе с Пирсом Мэллори и моим ненаглядным Оливером Белкоутом, возможно, ты совершила еще более глупый поступок. Вот это, — она обвела вокруг рукой, — настоящая жизнь, настоящий мир. А посередине его — две женщины в коляске. Красота!

— Бред, — отозвалась Элис.

— Но ты же сама согласилась на эту поездку, — улыбнулась Сесилия, глядя на сестру.

Элис задумчиво помолчала, опершись подбородком на кулак.

— Я думаю, — наконец утвердительно кивнула она в ответ, — что немалую роль в этом сыграли откровения Сибиллы насчет матери.

— Я не желаю говорить о ней, — твердо заявила Сесилия.

— Прости, но я до сих пор не могу поверить. Неужели она могла организовать всю эту авантюру, подвергнув Сибиллу величайшей опасности? Она же была для Амиции смыслом всей жизни, залогом успеха и семейного счастья, лишь ей одной доверяла мать самые сокровенные тайны. Зная, что в случае чего никто не сможет прийти Сибилле на помощь, бросать ее на съедение волкам? Как это понимать? Ну сама посуди!

— Наша мамочка хранила множество самых разных секретов, — ответила Сесилия, — мы даже и малой их части не знаем, да и не узнаем никогда. Нам трудно судить о том, что именно и зачем она совершала. Ты, наверное, с этим не согласишься, потому что, по сути, ты и сейчас еще ребенок, Элис. Именно поэтому ты не можешь и не хочешь подумать про мать что-нибудь плохое.

— Дело не в этом, — задумчиво возразила Элис. — Неужели ты не чувствуешь, видя сейчас все в целом и со стороны, что мать делала все возможное, чтобы оградить нас от знания каких-нибудь нелицеприятных фактов?

— Я бы даже сказала — ото всех фактов. Но как же нам теперь ко всему этому относиться?

— Послушай внимательно, — настаивала Элис. — Мы же вообще ничего не знаем о де Лаэрнах. А со слов Сибиллы, Джулиан Гриффин сказал, что де Лаэрны ничего не знают про нас. По крайней мере так поведала Гриффину сама леди де Лаэрн, а зачем бы ей водить Джулиана за нос?

— Ну и что? — пожала плечами Сесилия. — Это указывает лишь на то, что мать стала выставлять себя леди много лет назад.

— Да, но когда Амиция раскрыла Сибилле тайну ее рождения, она заодно заставила ее поклясться, что та никогда не будет общаться с де Лаэрнами. А какая была в этом необходимость? Как ей могла прийти в голову мысль, что Сибилла когда-нибудь захочет иметь что-то общее с семьей, так жестоко преданной матерью? Особенно учитывая то, что кровно мы никак не связаны?

— Никогда не думала об этом.

Не обращая внимания на встревоженный тон сестры, Элис продолжила:

— Итак, Сибил де Лаэрн любила нашу мать.

— Возможно, она была дурочкой.

— И я любила нашу мать, и ты тоже, — наседала Элис, — и Сибилла. Ни одна самая низкая женщина не способна на подобный обман.

— Мы все были ею обмануты!

— Предположим, — уступила Элис, — остается только понять одну простую вещь. А зачем? С какой целью?

— Ты пытаешься разобраться в намерениях Амиции постфактум, Элис, — заметила сестра.

— Что, если… Что, если, — продолжила Элис, ошеломленная собственным предположением и не обращая внимания на Сесилию, — мать хотела защитить не только всех нас, но и Сибил де Лаэрн?

Сесилия в упор взглянула на Элис:

— Тут уж, сестрица, ты хватила через край. Ведь наша мама была отнюдь не благородного происхождения. С какой стати ей, простой горничной при молодой леди, брать свою хозяйку под защиту? Да и от кого ее нужно было защитить?

— Откуда мне знать? — нахмурилась Элис.

— Элис, — терпеливо продолжила Сесилия, испытывая искреннюю симпатию к младшей сестре, — я понимаю, что откровения, касающиеся правды о нашей матери, разрушили многое из того, в чем мы были уверены раньше. Но, поверь, мы никогда не сможем узнать истинные мотивы ее поступков. Сейчас нам надо думать о другом. Сибилле угрожает не мнимая, а реальная опасность, следствие и судебное преследование. Мы обязаны подумать о ее спасении раньше, чем она пожертвует собой ради всех нас.

Глаза Элис сузились, и она уставилась на окружающий ландшафт, словно обдумывая последний совет сестры.

— Хорошо, Си. Ты правь лошадью, а я буду думать…

Большая часть королевского отряда вместе с пленниками скакала по сельской округе, и Джулиан не спускал глаз с арестантской кареты, в которой находилась Сибилла, искренне надеясь, что что-то или кто-то сможет им помочь.

Мог ли он теперь сам оправдаться перед Эдуардом? Был ли у него выбор, какую именно правду открыть королю? Рассказать полностью все, что ему было известно, означало убить Сибиллу собственными руками. Рассказав лишь часть правды, он рисковал сунуть собственную голову в петлю и никогда больше не увидеть Люси.