На широком лице бизнесмена отражался лишь недавно принятый за основу сексуальной жизни Дудо лозунг «Долой самообладание!» и больше ничего. Глаза за стеклами очков были пусты, щеки слегка обвисали, из ноздрей задорно торчали пучки жестких рыжеватых волосков, розовели глубокие залысины.

Книгоиздатель полюбовался собой и вернулся к чтению, от которого его отвлекло бурчание в животе и последовавшая вслед за этим серия кишечных позывов.

Вернувшись из сортира, повеселевший и окрыленный очередной «гениальной» идеей Игорь Васильевич собрал незапланированное расширенное совещание. В течение часа он распинался на тему многоуровневого маркетинга, пригрозил сотрудникам отдела реализации увольнением, если те не повысят за месяц объем продаж вдвое, похвалил начальницу производства за своевременные доклады об опозданиях и иных нарушениях трудовой дисциплины, и, наконец, объявил о частичной реорганизации системы распространения продукции.

Теперь за каждым заведующим редакцией и начальником даже самого мелкого отдела закреплялась своя торговая точка и спрашивать за падение потребительского спроса Дудо вознамерился именно с них.

Если завредакциями спокойно отнеслись к дурной инициативе президента холдинга, то начальники технических отделов зароптали. Их не обрадовало известие о том, что теперь зарплата системного администратора, художника или охранника будет напрямую зависеть от торгаша в ларьке.

Игорь Васильевич быстро подавил бунт и для острастки публично уволил парочку корректоров, которые, хоть и не протестовали против волюнтаризма Дудо, но «сочувственно дышали», когда начальник транспортного цеха спорил с президентом холдинга.

Разогнав участников совещания по рабочим местам, книгоиздатель еще раз посидел на горшке, принял на всякий случай закрепляющую таблетку и стал собираться на встречу с Лиходеем, который пообещал познакомить Дудо с руководителем кредитного департамента ЕБРР[169].

* * *

На капитанский мостик «ястреба» с наспех замазанными белой нитрокраской бортовыми и кормовым номерами взобрался Нефтяник, поставил в свободное кресло целую вязанку ружей «ТОЗ-87»[170], «Benelli M1 super 90»[171]и «Mossberg 590»[172], и радостно осклабился.

– Ты зачем сюда это принес? – удрученно спросил Денис.

– На всякий пожарный, – Анатолий Берестов раскурил огромную сигару.

Рыбаков оглянулся назад и посмотрел на Горыныча и Ла-Шене, втаскивавших на кормовую площадку палубы какой-то ящик.

– Надеюсь, это не глубинные бомбы? – вздохнул Денис.

– Не, – Нефтяник выпустил клуб дыма. – Просто взрывпакеты...

– Ясно, – Рыбаков сложил руки на груди. – А они нам к чему? Что мы взрывать собрались?

– Вдруг менты? – вопросом на вопрос отреагировал Толя. – Пригодятся.

– Тогда надо было гранатометы брать.

– Думаешь? – Берестов нахмурился, что-то припоминая, и полез за мобильником.

– Я пошутил, – Денис попытался остановить Нефтяника.

– Но, блин, мысль-то здравая, – Толик вошел в записную книжку телефона и принялся искать нужный номер. – Как же я сам не дотумкал?..

* * *

Пых покрутился на причале, от которого отчалил расцвеченный гирляндами огоньков прогулочный теплоходик, вернулся к своей «BMW 540», еще раз пересчитал выстроившиеся в ряд черные «мерседесы» и «Волги», на которых к пристани прибыли гости гражданина Лиходея, забрался в свою машину и нажал кнопку спутникового коммуникатора, соединенного с мобильником Кабаныча.

* * *

– ...Иду мимо «Красных ворот»[173], вижу, блин, лоток, – Гугуцэ продолжил свой рассказ о последнем посещении столицы. – Мясо лежит. Свининка горячего копчения, говядина холодного, балыки, бастурма, колбасы... Даже страусятина замороженная есть. Тут замечаю маленький ценник – «суслятина гэ-ка». Ну, блин, думаю, до чего дошли! Уже сусликов горячего копчения продают... Интересно мне стало. Я ж, в принципе, всё жрал – и крокодила, и акулу, и броненосца печеного, и саранчу. Но сусликов не приходилось... Решил на пробу взять. Пальцем ткнул и говорю продавщице – «Свесь-ка ты мне, милая, граммов двести суслятинки гэ-ка...». А она ка-ак заорет – «Суслятина – это я! Галина Константиновна меня зовут!»...

– Бывают обломы, – философски заметил Стоматолог, отпивая чай с медом из полулитровой фаянсовой кружки.

В дверь каюты просунулась голова Ди-Ди Севена:

– Начинаем...

Взревели двигатели «ястребов» и катера отвалили от причальной стенки, на которой вот уже третий год болтался выцветший транспарант «Хренкин Редькина не слаще!», оставшийся с прошлых выборов в Законодательное собрание города на Неве.

* * *

– Но я всё же не пойму, – Дудо взял Базильмана под ручку и отвел к леерам правого борта теплоходика, – зачем вам печатать листовки в поддержку своего противника?

Мэр Шлиссельбурга с жалостью посмотрел на идиота-издателя.

– Игорь Васильевич, – президент холдинга уже взял деньги, поэтому теперь его можно было посвятить в нюансы плана. Обратной дороги у Дудо не имелось. – Листовки составлены так, что сработают против Водопроводчика, – Митя употребил кличку, данную губернатору в желтовато-«демократической» прессе. – Над этим работали настоящие профессионалы... Расставлены ключевые слова, фразы сложены особым образом. Читатель подсознательно обозлится на рекламируемую персону.

– Серьезно? – удивился глава «Сам себе издателя». – А я не заметил. По-моему, они как раз в поддержку.

«Именно потому, что ты дебил, тебя и выбрали их печатать...» – подумал Базильман, рассеянно оглядывая подходящий со стороны кормы теплохода белый скоростной катер.

* * *

– На абордаж! – вопль Ортопеда разнесся над гладью реки, спугнул устроившихся на ночлег под крышей здания филологического факультета голубей, заставил обернуться гулявших по набережным туристов и привел к тому, что официант, разносивший напитки по верхней палубе, выронил поднос.

Заскрежетало железо бортов, когда катера с двух сторон притерлись к теплоходу.