— Ладно, не хочешь — не верь. — В голосе Дебби слышны досада и высокомерие. — Джеки, нельзя! Не трогай! — Дебби наклоняется и отнимает у малыша сдутый, облезлый резиновый мячик с выцветшим рисунком английского флага на боку. — Это бяка! Джо, подержи-ка его.

Отец хватает непослушную ручонку малыша, а Дебби закидывает мяч подальше, на заросший травой склон. Джеки смотрит мячу вслед и изумленно вопит.

— Джеки, Джеки, посмотри-ка сюда! — кричит отец, пытаясь отвлечь ребенка. — Смотри, какой… кораблик! — Джо показывает на расписную прогулочную лодку, что стоит на якоре у дальнего берега. — О черт!

Сдутый резиновый мячик выныривает из травы, прыгает впереди по тропинке, падает в лягушачье-зеленую воду и занимает место в целой флотилии мусора, рядом с пластмассовой бутылкой из-под отбеливателя, половинкой апельсина, мокрыми деревяшками и соломинками.

— Джеки, нельзя! — Отец держит малыша, тот вырывается, кричит. — Там одна зараза! Все, уплыл.

— Ну зачем тебе этот старый грязный мячик, — уговаривает Дебби. (Все вранье, думает Фред.) — Прекрати сейчас же!

Малыш вопит во все горло и брыкается, скукожив красное личико в страшную маску.

— Фу ты черт, — вздыхает Джо. — Ладно, Джеки, пошли. — Он берет орущего гномика на руки, тот вырывается. — Раз, и два, и три… — Джо подбрасывает сына, пытаясь его успокоить, и быстрыми шагами идет по набережной впереди Дебби с коляской. — Раз, и два, и… Вот умница!

— Послушай, Фред… Прости, если я тебя чем-то обидела, — говорит Дебби, когда мяч остается далеко позади, а Джеки перестает вопить и только обиженно хнычет.

— Не страшно, — отвечает Фред, которому от души жаль Вогелеров — родителей умственно отсталого маленького чудовища.

— Мне просто не хочется, чтобы ты так расстраивался из-за пустяка.

— Не страшно, — повторяет Фред. — Постепенно все забудется, — добавляет он, думая, что если повезет, то завтра он снова будет вместе с любимой.

— Конечно, забудется, — уверяет его Джо. — Розмари Рэдли — не тот человек, который тебе нужен.

— Могу поспорить, вернешься в Америку — будешь смотреть на все другими глазами, — говорит Дебби.

— Гм, — бормочет Фред. Похоже, для Вогелеров его любовь к Розмари — тот же каприз Джеки из-за старого резинового мячика.

— Джо прав, — соглашается Дебби. — Тебе нужна женщина умная, не пустышка. Я всегда так думала, — продолжает она, приняв молчание Фреда за знак согласия. — Та, с кем ты сможешь общаться на равных. Делиться мыслями.

— Верно, — вставляет Джо. — Девушка вроде Кариссы.

— Карисса ни за что не станет вести себя так легкомысленно, безрассудно. От Кариссы всегда знаешь, чего ожидать. Она человек прямой. Помню, как-то раз она…

— Послушай, Дебби, — перебивает Фред, останавливаясь и глядя на нее в упор, — будь другом, не надо больше о Кариссе. Не в ней дело.

— Как раз таки в ней, — настаивает Джо. — Ладно, ладно! — При виде лица Фреда он идет на попятный. — Не хочешь — не будем.

— Не хочу, — отвечает Фред. Ему кажется, что он и Вогелеры вот-вот поссорятся всерьез и их семилетней дружбе придет конец. Ну и черт с ними. Сейчас ему все равно.

Все трое стоят на набережной лицом друг к другу, а внизу течет грязная зеленоватая вода, неся с собой всякий хлам. Джеки, глядя отцу через плечо, вдруг замечает свое потерянное сокровище и начинает радостно лопотать:

— А-а-а! Мя-а-а… Мя… аць!

— Мяч! — восклицает Джо. — Дебби, он сказал «мяч»!

— Слышала! — Сердитое, напряженное лицо Дебби вдруг озаряется радостной улыбкой. — Джеки, хороший мой! Скажи еще разок! Скажи: мяч!

— Мя-у-а… Мя-а… Мяць! — Малыш тянется ручонками к желанному мячу, а тот проплывает мимо среди намокшего мусора.

— Он сказал «мяч»! — торжествует мать.

— Первое слово. — Голос отца дрожит.

— Мяч, — шепчет Дебби. — Слышал, Фред?

Он сказал «мяч»!

Но они с Джо не дожидаются ответа; позабыв о Фреде, они глядят на сына с облегчением и трепетом, а потом принимаются его обнимать и осыпать счастливыми поцелуями.

Встречу с Розмари на другой день Фред собрался устроить без ее ведома и согласия. Из воскресных газет Фред узнал, что Розмари участвует в радиопередаче, посвященной недавно вышедшим воспоминаниям ее подруги Дафны Вэйн, и решил прийти во что бы то ни стало. Просидев целое утро над своей книгой (без особого успеха), он уточняет время, адрес и отправляется в путь.

Вид студии разочаровывает Фреда — совершенно неподходящее место для любовных свиданий. Он предпочел бы здание Би-би-си на Портленд-плейс, где как-то раз был с Розмари: причудливое, в стиле ар деко, над входом — золотое солнце с лучами, внутри — ряд лифтов с позолотой, а за ними лабиринт коридоров, по которым шныряют странного вида люди, все как один чем-то похожие на Белого Кролика из «Алисы в Стране чудес». Комнаты с мягкими потертыми кожаными креслами — будто уютные норки; микрофоны и пульты кажутся памятниками истории; в воздухе до сих пор веет Битвой за Англию.[6]

А здание этого частного радиоканала холодное, безликое, ультрасовременное, стеклянный коридор обставлен по-американски скупо. На пластмассовых диванах развалились больше десятка подростков, жуют резинку и болтают ногами под ритмичную рок-музыку.

— Я должен увидеться с Розмари Рэдли, — перекрикивая шум, сообщает Фред сексапильной секретарше с фиолетовыми губами и ярко-зелеными веками. — Она участвует в программе «Живое искусство» в четыре часа.

— Представьтесь, пожалуйста.

Фред машинально называет свое имя, не сразу сообразив, что стоило бы назваться чужим.

— Минутку, красавчик. Посмотрим, чем я могу помочь. — Девушка смотрит на Фреда с неподдельным восхищением, сияет улыбкой цвета спелой сливы, поднимает красную телефонную трубку. — Сейчас ее попробуют найти. — Девушка вновь улыбается Фреду. — Американец?

— Угадали.

— Я так и думала. Давно мечтаю прошвырнуться в Штаты. — Девушка держит трубку, прислушивается, улыбка ее становится натянутой — уже не спелая слива, а чернослив. Вскинув глаза на Фреда, секретарша качает головой.

— Скажите, что дело важное. Очень важное.

Девушка смотрит на Фреда иначе: все с тем же восхищением, но уже не столь почтительно — похоже, принимает его теперь не за важную персону, а за фаната. Снова что-то говорит в красную трубку.

— Извините, сейчас никак нельзя, — произносит наконец она. — Я бы вас впустила, но мне влетит.

— Дождусь конца программы.

Фред садится на черный блестящий кожаный пуфик. Пока он сидит на краешке и ждет, к столу секретарши подходят другие посетители. Девушка говорит по телефону, нажимает на кнопку звонка, пропуская их в дверь, обитую искусственной кожей. Музыка не умолкает, завывает все громче, некоторые из подростков поднимаются с диванов, дергаются в танце.