Но Урса чувствует вкус имбиря, чувствует терпкую сладость на языке, и даже чуть горьковатое послевкусие не портит ей удовольствия.

– Расскажите-ка мне о себе. И о муже, конечно. Красавец-мужчина, как многие шотландцы, пусть и слегка… – Кристин морщит нос и издает тоненький, звонкий смешок. От этого смеха у Урсы сводит зубы. – Вы такая красавица! Где он вас нашел?

– В Бергене.

– Да, в Бергене, я знаю. Но где именно? Как?

Урса рассказывает об их первой встрече.

– Он вам рассказывал, как устроена здешняя жизнь на севере? – продолжает расспросы Кристин.

Урса качает головой.

– Мне кажется, он сам почти ничего не знал.

Кристин вздыхает. Вздох получается театральный, как у Агнете, когда она падает на постель, прижимая ладонь ко лбу.

– А ведь я не раз говорила Джону, чтобы он предупреждал всех заранее. Но он старый моряк, он к такому привычен. Вы слышали о Шпицбергене? Впрочем, это неважно. Даже если и слышали, он все равно вам расскажет за ужином.

Ее темные глаза блестят, но в них нет злости. Странно встретить такую женщину в столь суровом месте. Она милая, чуточку взбалмошная, и в то же время благоразумная и проницательная. Как раз такая женщина могла бы быть гостьей на званом обеде в их доме в Бергене, могла бы стать близкой подругой мамы.

– И Джон, на минуточку, фаворит короля. Если король отправляет в такие места фаворитов, даже страшно представить, куда он отправит врагов!

Урса замечает, как переглядываются служанки. Они явно не одобряют таких речей.

– Давно вы приехали в Вардёхюс? – спрашивает она, чуть осмелев в этой теплой уютной кухне, где нет мужчин. Во рту по-прежнему сладко после съеденного печенья. – Мы не видели, как вы прибыли в замок.

– Мы приехали две недели назад, – говорит Кристин. – Вы удивлены?

Урса надеется, что ее муж не узнает, что между прибытием губернатора и приглашением в замок прошло столько времени.

– Удивлена только тому, что дом так хорошо обустроен.

– Замок, – поправляет ее Кристин, даже чуть резковато. – Так его называет король. Крепость Вардёхюс. – Она смотрит куда-то вдаль. «Она какая-то странная», – думает Урса. В ее радушной веселости есть что-то слишком уж нарочитое, и глаза у нее чересчур ярко блестят. – Мы венчались в Копенгагене. Капитан корабля! Я думала…

Урса все понимает. Она тоже думала, что все будет иначе. Ей хочется протянуть руки к Кристин, как та протянула к ней руки в гостиной. Сверху доносятся звуки мужских голосов, и Кристин легонько дергает головой, словно очнувшись от грез.

– Уже скоро ужин. – Она встает, расправляет темные юбки. – Мне нужно кое-что спросить у Джона.

Они поднимаются по лесенке, и Урса видит, что входная дверь уже закрыта. В коридоре стоят ее муж и какой-то мужчина. Видимо, это и есть губернатор. Он лет на десять старше Авессалома, с обветренным, как у капитана Лейфссона, лицом и густой бородой. Увидев Урсу, он расплывается в широкой улыбке.

– Вы, должно быть, Урсула. – Он говорит по-норвежски вообще без акцента. Авессалом не смотрит на женщин, он смотрит на губернатора. Смотрит очень внимательно. Урса предполагает, что муж не знает о двухнедельной задержке с приглашением в замок. – Очень рад познакомиться. – Губернатор переходит на английский: – Скажите мне, вы поете?

– Пою?

Авессалом издает глуповатый смешок. Это так на него непохоже, что Урса даже немного теряется и изумленно глядит на мужа. Но он по-прежнему смотрит на губернатора, который по-свойски хлопает его по плечу.

– Впрочем, это неважно. Пора готовиться к ужину. Мы садимся за стол ровно в семь вечера, как это было заведено у нас на «Каттене». На моем втором корабле. Как раз на нем я ходил к Шпицбергену. Привычка – вторая натура, да? Фанне проводит вас в вашу комнату.

Фанне с каменным лицом провожает Авессалома и Урсу наверх. Их комната располагается прямо над гостиной в передней части дома. Здесь тоже все блеклое и с претензией на утонченность, хотя пахнет не очень приятно: закрытым, давно позабытым подвалом и еще чем-то сальным и приторным вроде прогорклого жира на донышке недомытой кастрюли.

От этой комнаты до их дома в Вардё – всего миля, но Урсе кажется, будто она перенеслась в другой мир. Здесь даже есть зеркало на комоде. Урса уже очень давно не видела своего отражения, разве что в темных окнах, и теперь с удивлением замечает, что лицо у нее похудело, а на щеках и носу появились веснушки, которые Сиф назвала бы крестьянскими. Изменилось и выражение лица: между бровями появилась крошечная складка. Урса пытается ее разгладить, но морщинка не исчезает, еле заметная, как слабый шепот.

Платье Урсы повесили на стул, чтобы оно проветрилось. Дорожная сумка Авессалома разобрана и стоит на комоде пустая. Их вещи разложили по ящикам, и Урсе становится неприятно при мысли, что кто-то чужой трогал ее исподнее, видел пятна, которые ей не удалось отстирать. Раньше она воспринимала как должное, что в доме есть слуги, и досадовала, когда папа рассчитал их всех, оставив одну Сиф, но теперь она считает иначе. Нехорошо, когда кто-то чужой трогает твои вещи, видит твое грязное белье, твой беспорядок, твои изъяны.

Авессалом доволен и счастлив, может быть, даже немного пьян. Он сидит на кровати, держит в руках лист бумаги, перевязанный зеленой лентой с восковой печатью.

– Стало быть, ты доволен встречей с губернатором?

– Он показал мне мою цель, жена. Это поистине великий человек.

– Я за тебя рада.

Авессалом встает и делает то, чего она уж никак от него не ожидала. Он берет ее за подбородок, приподнимает ее лицо и целует в губы – нежно и целомудренно.

– Бог направляет меня, Урсула. Теперь я в этом уверен.

Она дожидается, когда он отвернется, чтобы украдкой вытереть рот. Но она по-прежнему ощущает, как его борода щекотала ей кожу, как его большой палец мягко давил ей на подбородок.

Это было так нежно, что ей хочется плакать.

В углу их комнаты стоит ширма, расписанная черными птицами и покрытая толстым слоем блестящего лака. Авессалом начинает расстегивать рубашку. Урса берет свое платье и скрывается за перегородкой. Зеркало и яркое освещение в комнате разбередили в ней мысли о собственной внешности, о которой она даже думать забыла в последние месяцы. Она глядит на свое смутное отражение в лакированной стенке. Хотя Авессалом совсем рядом, она раздевается догола и разглядывает себя: свою грудь и соски, похожие на две темных дыры, кустик светлых волос между ног, свой пухлый живот, разве что чуточку похудевший после отъезда из Бергена.

Ощущения странные, даже слегка жутковатые: будто видишь призрака. Урса быстро переодевается, выходит из-за ширмы и снова встает перед зеркалом. Она пытается уложить волосы в узел, как у Кристин. Шпильки больно царапают кожу.