Кухарка, пышная, смуглая от природы особа в наряде словацкой крестьянки, подала два — три сытных блюда, последовательность коих свидетельствовала о скромных и разумных помыслах, далеких от всякого хвастовства. И седмиградское вино, которым угощал Вольвенд, было вкусное, но отнюдь не дорогое, причем цедили его прямо из бочонка; бутылок поизысканней наготове не стояло.

— Это вино мне привезли из дома, — сказал Вольвенд, — пей вволю, оно только вкусней делается, когда распробуешь, и вреда от него не будет!

Заландер чуть ли не удивился бюргерски солидному распорядку, которому предшествовала молитва, при том что присутствие служанки в чужестранном национальном костюме в свою очередь придавало этому распорядку прямо-таки благородный оттенок.

Вольвенд между тем продолжал:

— Ты превосходно все сформулировал, совершенно в твоем духе, я имею в виду религиозное воспитание детей! Но хочу пойти немного дальше и сказать, коль скоро мы достигнем такой позиции, то и нам, старшим, надобно сохранить или вновь принять более идеальное мировоззрение, ведь нас это не обременит!

«Знать бы, к чему он клонит!» — подумал Заландер и пропустил мимо ушей несколько Вольвендовых слов, но примерно сориентировался, когда тот продолжил:

— Да, друг мой! Я убежден, что вы, устанавливая непосредственное народоправство, в чем достославно преуспели, упустили из виду кое-что очень важное, так сказать начисто забыли! Религией вы пренебрегли и церковь от себя оттолкнули, вместо того чтобы привлечь духовенство к своим делам! И поплатитесь за это!

— Кто же чем-то обидел религию или тем паче духовенство? — спросил Заландер. — Во всяком случае, при мне такого никогда не бывало!

— Довольно и того, что делают вид, будто их вовсе не существует, и очень жаль упущенной возможности создать Божие государство Нового времени!

Заландер рассмеялся:

— Божие государство Нового времени? Эк тебя занесло! Ладно, давай продолжим в том же духе! Ты помнишь, как заканчивается Шиллеров «Дон Карлос»? Нет? «Кардинал, свое я дело сделал. Очередь за вами!»[16]Так пьеса будет заканчиваться снова и снова!

— А я не успокоюсь и постараюсь донести до людей мою идею! — заявил Вольвенд, для которого заландеровская цитата была непригодна, ибо до конца он «Дон Карлоса» никогда не читал. — Я мог бы наверстать многое из упущенного и на склоне лет, пожалуй, еще с пользою послужить отечеству!

«Странности все прибавляется! — думал Заландер. — Он намерен привить к нашей демократии теократическое движение, только этого нам недоставало, для этого мы ее расширяли! Однако ж чудачество, коим он козыряет теперь, несравненно грандиознее прежних шуток; надеюсь, конкурс, от которого он бежит на сей раз, не такого же масштаба! Впрочем, вряд ли дело обстоит так, иначе бы он не стал выплачивать старые долги! В конце концов это чистая заносчивость, ведь теперь он обеспечен; ему тоже хочется сыграть свою роль, а поскольку ничего другого под рукой нет, примкнул к какой-то миссионерской секте и изображает апостола!»

Вольвенд между тем впрямь затеял нечто вроде проповеди, но Заландер в рассеянности не слушал. Пустой, кстати говоря, словесный шум лишь еще больше усыплял его внимание, и мысли его тоже теряли друг дружку из виду, словно окутанные туманом. Чтобы сообразить, где, собственно, находится, он поднял глаза и увидел напротив лицо барышни Мирры, чьи элегически опушенные ресницами глаза наблюдали за ним, а губы приоткрылись в прелестной улыбке, так как его удивленные черты переменили выражение. Бокал его был пуст, и она, взявши бутылку, наполнила оный, после чего бутылку взял Заландер и налил ей тоже. При этом он скромно чокнулся с нею и выпил ее здоровье, меж тем как отблеск юного ощущения счастья скользнул по его лицу, морщинки которого, словно змейки, принялись извиваться, растягиваться, загибаться, создавая едва ли не впечатление добродушного сумасбродства. Вольвенд заметил это и прервал свою речь.

— Погодите, — сказал он, — чокнуться надобно винцом получше!

Он вышел и принес бутылку токайского, золотистая влага пронизала все существо воздержанного Мартина Заландера приятным теплом, а на губах обернулась веселыми словами, хотя и не словами мудрости, ведь говорил он для прелестных ушек Мирры Главиц, не зная, что они воспримут и что может им понравиться, а поскольку собственный его огонь трепетал будто на ветру, то связность и смысл его речей были не слишком отчетливы.

Но это осталось без внимания, потому что благодаря нежданному окончанию вольвендовской проповеди и благодаря веселости Заландера установился оживленный настрой, и даже мальчики зашумели. В этой легкой неразберихе Мартину вдруг взбрело на ум ради прекрасной дамы оказать семейству любезность, пригласив покататься в экипаже. Он достал из записной книжки карточку и написал на ней заказ хорошего экипажа, адресовав карточку хозяину извозного двора, к услугам которого при необходимости прибегал. Луи Вольвенд, приятно тронутый, торжественно объявил, что принимает приглашение, и послал мальчиков с карточкой на улицу, наказав передать ее одному из посыльных, что стояли на ближайшем углу.

Через полчаса подъехал извозчик с превосходным открытым экипажем; а еще через полчаса женщины были готовы и вся компания с большою помпою спустилась вниз, и обстоятельства сложились так удачно, что домовладелец, действительно должник Заландера, как раз стоял у входа и поздоровался с Заландером, так что Вольвенд, нынче глядящий совершенно венгерским судьей из тайного судилища, мог почваниться как друг капиталиста и коммерсанта и доброжелательно приподнял шляпу.

Дамы надели широкополые шляпы с перьями и яркие накидки. У Мирры поверх белого наряда была накидка алого шелка. Мужчины заняли заднее сиденье и устроили меж собою юного Луи; Георг восседал на козлах рядом с кучером. Для наемного выезда лошади оказались вполне резвые, в красивой сбруе, и вообще весь экипаж привлекал внимание, и Мартин Заландер простодушно проехал в нем чуть не через полгорода, и каждый, кто его узнавал, провожал его взглядом, хотя он этого не замечал.

Не заметил он и г-на Мёни Вигхарта, который с давнишней тростью под мышкой стоял на одной из площадей; постаревший почти так же мало, как и его трость, он аккурат выдул из пенкового мундштука остаток сгоревшей сигары и собирался раскурить новую. Рядом, беседуя с ним, стоял старый Мартинов поверенный, волосы его изрядно поредели, что в такой жаркий день было ему весьма кстати, ибо он снял шляпу, дабы проветрить голову. Оба посмотрели вслед экипажу.

— Гляньте, Мартин Заландер проехал! И даже не взглянул на нас! — сказал Вигхарт. — Что это за люди с ним?

Стряпчий направил лорнет на господ на заднем сиденье и отвечал:

— Это может быть только один человек… угадайте кто!

Понятия не имею! Целый месяц провел на водах и вернулся лишь вчера вечером.

— Ну, это не кто иной, как тогдашний «Шаденмюллер и компания», сиречь Луи Вольвенд!