– Шипы на самом верху выглядят очень угрожающе, – сказал Фельгор.

– Это змеевица, – сказал Венделл. – В ее шипах сильный дурманящий яд.

– Дурманящий? Это уже интересно, – заявил Фельгор.

– Вообще-то, не очень, – вздохнул Венделл. – Один тип ненароком оцарапался, так потом выдавил себе глаза – возомнил, что дракон в его черепушку яйцо снес.

– А, ну ладно тогда.

Бершад снова всмотрелся в частокол и пробормотал:

– Где-то здесь должны быть ворота.

– Тебе известно, как устроен частокол из драконьих костей? – спросил Веш.

– Давайте подойдем поближе, – сказал Бершад, не обращая на него внимания.

– Нет, – возразил Веш. – Мы договорились привести вас сюда. Вот, привели. А дальше вы сами.

– Пап, я хочу посмотреть, смогут ли они проникнуть за частокол, – сказал Венделл.

– А я хочу, чтобы твоя мать была жива, – буркнул Веш. – Пойдем отсюда.

– Ну как знаете, – сказал Бершад и направился к частоколу.

Эшлин пошла следом.

Бершад не оборачивался, но и не слышал удаляющихся шагов. Наконец они достигли частокола. Бершад стянул латную перчатку и приложил ладонь к кости, неестественно теплой. На ладони осталась влажная клейкая пленка, похожая на пленку в расколотом свежем яйце. Эшлин вгляделась в стык между костями.

– Они составлены впритык, но не вырезаны и не обточены, – сказала она. – Невероятно.

– И как бы нам их разъединить?

– Пока не знаю.

– Тогда я сам попробую. Отойди.

– Погоди, – запротестовала Эшлин, увидев, что Бершад обнажил свой меч. – Не начинай…

Бершад ткнул клинком в щель частокола с такой силой, что пробил бы воинский доспех. Кончик меча вонзился между двумя костями и застрял. Бершад всем телом навалился на рукоять, пытаясь расшатать кости.

– Сайлас, ничего не получится. Они все связаны между собой.

– Ага, – буркнул Бершад и надавил сильнее.

Ноги скользили по грязи, пальцы и ладони заныли от напряжения.

Кончик меча с треском обломился.

– Что за хрень! – выругался Бершад и затряс рукой от боли.

– Я же тебе говорила, – вздохнула Эшлин.

– Ну, надо было попробовать.

– Глупости. Грубой силой тут ничего не добьешься. Надо действовать тоньше. – Эшлин задумчиво огляделась, заметила котомку Бершада, оставленную на противоположной стороне поляны. – Пойдем-ка, я кое-что придумала.

Они вернулись к остальным.

– Что, пальчикам бо-бо? – спросил Фельгор у Бершада.

– Все в порядке.

– Ну-ну. И как мы проберемся за частокол? Никаких замков я не вижу, а раз их нет, то взломать я их не смогу. И ни в коем случае не буду рассматривать возможность выдавить себе глаза, – заявил Фельгор.

Не обращая на него внимания, Эшлин порылась в котомке с алхимическими зельями, спасенными при кораблекрушении, и вытащила несколько склянок. Птичий хор в зарослях внезапно смолк.

– Что-то не так, – сказал Бершад и обернулся к частоколу.

Часть костяной стены вздрогнула и медленно раскрылась; зубчатые края делали ее похожей на пасть огромного зверя. В ноздри Бершада ударила резкая вонь – пахло плесенью, затхлостью и гнилым мясом.

За частоколом стояли двое. Один, среднего роста, был таким тощим, что больше напоминал скелет. Его правую руку прикрывал белый кожаный плащ. Второй был неестественно огромным, как сказочный великан, с невероятно раздутыми руками, опухшими суставами и отвисшим пузом; на широких мускулистых плечах густо росли грибы, из дыр в отекших щиколотках выглядывали черви, из воспаленных глаз сочился зеленый гной, а шею стискивал широкий металлический обруч. В руках великан сжимал громадную дубинку, вырезанную из фаланги призрачного мотылька.

– Вздрючь меня шестеренкой, – пробормотал Фельгор. – Это и впрямь демоны.

Эшлин

Остров Призрачных Мотыльков, Центральная пустошь

Бершад взглянул на Эшлин и пожал плечами:

– Ты хотела открыть ворота. Они открыты.

Эшлин рассматривала незнакомцев. Анатомия, явно человеческая, претерпела существенные изменения. В общем-то, понятно, чья это работа, но хорошо бы узнать побольше подробностей.

– Я с ними поговорю, – сказала Эшлин.

– Это же демоны, – возразил Голл. – С ними так просто не поболтаешь.

– Ничего подобного.

Эшлин, не выпуская из рук котомки с алхимическими зельями, снова вышла на поляну. Тощий тоже шагнул вперед, не шевеля видимой, левой рукой. Полсекунды спустя великан двинулся следом, и все трое встретились на середине поляны, остановившись в двадцати шагах друг от друга.

– Чужеземцы, – хрипло произнес тощий по-баларски, но с паргосским акцентом. – Вы без приглашения вторглись в наши владения. Зачем?

– Мы пришли в поисках знаний, – ответила Эшлин, тоже по-баларски.

Тощий уставился на нее:

– Мне нечего вам предложить.

– Ты же предложил сделку Симеону.

– Симеон просил оружие. И доспехи. Тебе тоже это нужно?

– Нет. Я хочу понять, как сделаны ваши оружие и доспехи. Как они работают.

Тощий задумался.

– Ты говоришь как уроженка Альмиры, но от тебя воняет как от гнусных сук Окину. Прошло много лет, но мы не забыли их запах.

– Окину объяснила мне, как найти остров, – признала Эшлин. – Но я ей не служу.

– Служишь, – поморщился он. – Последняя сука в поганой своре. Вынюхиваешь следы Озириса Варда.

Эшлин, сузив глаза, всмотрелась в тощего. Он прикрывал правую руку белым кожаным плащом, но в кожу левого запястья были вплавлены обрывки серой ткани – остатки одеяния алхимика. В одном из своих посланий Озирис упомянул, что на острове обосновался какой-то алхимик – ботаник, искавший бессмертия в грибах.

– Ты – Касамир? – спросила Эшлин.

Правый глаз тощего дернулся, и по мышцам в правой руке великана пробежала дрожь.

– Это старое имя. Не называй его.

Значит, это и был тот самый Касамир.

– Как тебе будет угодно. – Эшлин сглотнула, понимая, что следует сменить тактику и добиться какого-то преимущества. – Ты упомянул Озириса Варда. А тебе известно, что он все еще жив?

– Меня это не удивляет.

– Он продолжает исследования, начатые здесь, на острове. Мне надо побольше о них разузнать, чтобы остановить Варда.