Внезапно профессор рухнул на диван, обхватил голову руками и сказал:

– Я сам виноват. Давно надо было рассказать! Но как о таком сообщить детям? Ваш дед по материнской линии, Марк, умер в психиатрической больнице. Говорят, он с юных лет отличался повышенной сексуальностью, заразился сифилисом, соответственно, принес инфекцию жене. Антибиотиков тогда еще не существовало, сифилитиков лечили ртутью, до конца выздороветь никому в те времена не удавалось. Потом родилась ваша мать. То ли сифилис родителей виноват, то ли ртуть повлияла, то ли генетика такая… Но вы сами знаете, каковы у нее дела. В молодости Алевтина была неуправляема. Ей пришлось даже уехать из родного дома! У девушки была дурная слава, ваша мать даже не помнит всех своих любовников. Она изменяла мне на каждом шагу! А потом вылезла шизофрения. Алевтина слегка успокоилась, сейчас на хороших лекарствах она почти нормальна. Но временами инстинкт обостряется. Вот, видите шрам?

– Ты говорил, что удалял жировик, – прошептал Олег.

– Нет, ваша мать меня ножом ударила, – сказал профессор. – Хотела из дома уйти, к мужику очередному спешила, а я ее не пустил, ну и получил. Хорошо, что жив остался, а то могло быть так: отец в могиле, мать в тюрьме, вы в детдоме.

– Папа, – пролепетал Олег, – зачем ты на ней женился?

– Любовь, – просто ответил Михаил Олегович. – Да и я ни о чем не подозревал. Когда мы познакомились, Алевтина никаких подробностей о себе не сообщала, сказала лишь, что сирота. А потом правда вылезла на свет. Но было уже поздно – вы родились. Я, как мог, вас оберегал… Олег!

– Да? – вздрогнул сын.

– Дед гулял, потом сошел с ума, мать повторила его судьбу, ты, похоже, следующий, – безжалостно сказал отец. – Вот и Ирина может… если… если понесет ее по мужикам.

– Никогда, – закричала девушка.

– А мне что делать? – растерялся младший Ефремов.

– Помнить о семейной истории, – мрачно посоветовал отец, – не идти на поводу у зова плоти. Надо заняться спортом, наукой, сублимировать сексуальную энергию, направлять ее в иное русло. Пойми, половая невоздержанность действует разрушающе. Лучший способ для тебя сохранить разум – уйти в монастырь. Да только мы не в той стране живем. У нас монах – изгой!

После этого тягостного разговора Олег притих. Ирина видела, что брат испуган, впрочем, и она тоже была под сильным впечатлением от узнанного. Неизвестно, какими бы выросли младшие Ефремовы, не открой им тогда Михаил Олегович нелицеприятную правду, но после того памятного происшествия оба, что называется, взялись за ум.

Олег стал хорошо учиться, он живо восполнил пробелы в знаниях, и преподаватели теперь не могли на него нарадоваться. Ирина понимала, что у брата есть любовницы, но парень не бравировал успехом у женщин, наоборот, старательно скрывал свои похождения. Раньше по вечерам домашний телефон Ефремовых буквально надрывался от звонков, и Олег никогда не брал трубку.

Вернее, он просил Ирину:

– Ответь живо, спроси, кто. Назови имя вслух! Я подойду, если меня ищет Катя (Лена, Наташа, Оля, Галя, Маша, имена постоянно тасовались).

Теперь же аппарат оживал редко, и Олег не реагировал на звонкую трель.

Ирина начала успокаиваться, и тут случилась новая беда. Страшная, непоправимая.

Михаил Олегович накануне несчастья отбыл в Ленинград – его пригласили для консультации в одну из клиник. Ирина решила остаться на ночь у своей подруги, Леси Кароль. Не подумайте, что девушки затеяли вечеринку с приглашением молодых людей. После того памятного скандала Ира не желала общаться с представителями сильного пола. Больше всего на свете она боялась стать похожей на мать, поэтому перестала думать о романах. Они с Лесей просто попили чаю, посмотрели телик, посплетничали и мирно легли спать.

Около двух часов ночи надрывно заззвонил телефон.

– Сволочи! – простонала Леся. – Убить их мало! Ну неужели трудно правильно набрать номер?

Ира, тоже проснувшаяся, со смаком зевнула и пробормотала:

– Да уж, не повезло тебе.

Кароль родилась в семье известного актера, ее отец сделал почти невозможное по советским временам – купил любимой дочке кооперативную квартиру. Леся была счастлива очутиться одна в двухкомнатных апартаментах со всеми удобствами и телефоном. Но в последнем-то и таилась засада – номер Леси всего на одну цифру отличался от номера справочной аэропорта «Шереметьево», и девушке часто звонили с вопросами типа: «Когда прибывает рейс „Варна – Москва“ или „Задерживается ли самолет из Варшавы“. Еще хорошо, что тот телефон был международного воздушного порта, в те годы советские люди не так уж часто путешествовали за кордон. Хуже, если бы это был номер „Внуково“, тогда Лесе проще было поменять телефон.

– Что надо? – заорала Кароль, хватая трубку. – Идиоты! Ночь на дворе и… ага… да… сейчас… Это тебя!

– Меня? – изумилась Ира. – Кто? Алло, слушаю!

– Скорей приезжай! – голос Олега был едва слышен. – Умоляю, поторопись!

– Очень поздно, мне идти страшно, – справедливо заметила сестра, но брат уже отсоединился.

Ирина оделась и понеслась домой. По счастью, Леся Кароль жила в пяти минутах ходьбы от дома Ефремовых. Ира летела стрелой, понимая: произошло нечто экстраординарное.

Олег встретил ее в прихожей словами:

– Только не кричи! Надо что-то предпринять… Я ее не убивал! Это она напала, я уже сделал ей укол… Иди в кабинет, она там.

– Кто? – спросила девушка. – Ты про кого говоришь?

Олег поежился, ткнул пальцем в сторону своей комнаты и зашептал:

– Только не ори. Надо папе позвонить, а я не могу.

Ирина толкнула дверь в спальню брата и взвизгнула. В ту же секунду Олег зажал ей рот.

– Тише, – прошипел он, – соседи прибегут!

Сестра судорожно закивала. Ей открылось ужасное зрелище. На полу лежала Тигровна, из ее живота торчала ручка ножа, которым Михаил Олегович разрезал бумаги. Чуть поодаль в странной позе, привалившись к стене, сидела с закрытыми глазами мать.

– Умираю, – просипела Ирина, – мне дурно.

Олег оттащил сестру на кухню, налил ей рюмку водки и рассказал, что случилось.

Он спокойно провел вечер, мирно лег в кровать и решил почитать книгу. Роман оказался скучным, и Олег не заметил, как уснул. Проснулся он от чьих-то прикосновений, открыл глаза и обнаружил в своей постели женщину. В первую секунду он не понял, кто это, но уже через пару мгновений узнал мать и выскочил из-под одеяла. Было десятое октября, начало осени, а именно в это время у шизофреников бывает обострение. Алевтина Марковна выглядела абсолютно безумной.

– Мама, успокойся, – дрожащим голосом сказал Олег. – Сейчас позову Тигровну, она сделает тебе укол!

– Иди сюда, – кокетливо произнесла сумасшедшая.