— А я думаю, что раз сорок лет никого не интересовал наш чердак, ничего там интересного обнаружить не могли. Раз никто туда не входил...

— А может и входили, да мы не знаем, — предположила пани Кристина. — Милиция без причины не станет столько сил тратить на какую-то дверь — повторила она.

Рафал выдвинул свою версию:

— Вынесли они что-то большое, видели? Наверняка труп. То есть, раз сорок лет, то скелет.

— Погодите-ка! — вспомнила вдруг бабушка и повернулась к дедушке:

— Послушай, дорогой, вроде ты что-то говорил о подозрительных пропажах? Из-за всех этих событий я тебя как следует не расспросила.

— Какие такие пропажи? — заинтересовалась тетя Моника.

Яночка с Павликом затаили дыхание. Бабушка уже открывала рот, чтобы выболтать что не нужно, Следовало немедленно действовать!

— Бабуля, еще варенья! — рявкнул Павлик так громко, что сидящий рядом Рафал нервно вздрогнул.

— Ты чего? Бабуля не глухая. А варенье стоит у тебя под носом.

— А я хочу клубничное! — упорствовал Павлик.

— Что с тобой, внучек? — удивилась бабушка. — Ты же не выносишь клубничное. Твое любимое вишневое, вот оно стоит.

— А у него, бабуля, с возрастом меняются вкусы, — поспешила Яночка на выручку брату.

— Вишневое варенье стоит в кухне, в буфете, пойди и возьми, — строго сказала мама. — То есть, я хотела сказать — клубничное. Сходи и возьми сам, зачем заставляешь бабушку бегать? И, к огорчению детей, разговор опять вернулся к подозрительным пропажам.

— Мама, так о чем ты говорила? — снова повторила тетя Моника.

Махнув на нее рукой, бабушка опять повернулась к мужу:

— О каких пропажах ты мне говорил, да я слушала вполуха? Дедушка, по своему обыкновению, не торопился с ответом.

Попыхивая трубкой, он лишь подтвердил:

— Да, я говорил.

— Так скажи же толком! — рассердилась бабушка. — Тут мы все головы ломаем, а вдруг это как-то связано с нашим чердаком? А ты сидишь и молчишь!

— Дедуля, никак ты продвинулся в своей филателистической афере? — догадался Рафал.

Павлик в отчаянии шепнул сестре:

— Ну конец! Сейчас бабуля все выболтает!

— Тихо! — ответила та. — Раз переключились на дедушку, может, и пройдет стороной.

А тот и в самом деле не торопился с пояснениями.

— Меня просили держать язык за зубами, я и держу, — неохотно заговорил дедушка. — Не знаю, связано это как-то с нашим чердаком или нет. В свое время узнаем, зачем торопиться? Удивленный пан Роман переводил взгляд с матери на отца.

— Вы и в самом деле думаете, что на нашем чердаке нашли приют фальшиво... марочники? Так как дедушка не торопился с ответом, не терпеливая тетя Моника ответила за него:

— Сомнительно. Ведь мы уже живем в этом доме несколько недель. Ни один фальшивомарочник не выдержит столько без воды и пищи.

— Они могут питаться консервами, — предположила пани Кристина.

— Или погибли голодной смертью! — стоял на своем Рафал. — И милиция начала выносить их трупы.

— Перестаньте молоть ерунду! — рассердился пан Роман. — Как бы они туда проникли? Дверь, сами знаете, была заперта намертво, а на окне решетка.

Пани Кристина возразила;

— Но ведь мы понятия не имеем о том, что происходило в этом доме до нашего переезда. Кто-нибудь из прежних жильцов мог и заниматься чем-нибудь таким, недозволенным...

— Ни один из прежних жильцов ничего не знал о чердаке и понятия не имел о ключе от двери, — напомнил пан Роман. — Я же всех расспрашивал — О ключах, — поправил Рафал. — Пока меня не вытурили с лестницы, я подглядел. Там ведь три внутренних замка, врезных, и один висячий наружный. И к каждому замку был свой ключ, так что всего должно было быть аж четыре ключа . Целая связка!

Пан Хабрович пояснил:

— Когда я опрашивал прежних жильцов, все в один голос утверждали, что ключи от двери исчезли еще в незапамятные времена.

Бабушка уже довольно долго не мутила воду как-то притихла, думая о чем-то своем. Но вот она задумчиво проговорила, сняв очки с носа:

— Знаете, что-то такое мне смутно вспоминается. Ты, — обернулась она к дедушке, — сказал нам о том, что кто-то занимается подделкой надписей на марках. А мне вспомнилось, что вроде бы кто-то когда-то говорил мне что-то о какой-то нелегальной типографии в этом доме. Вот у меня и ассоциировалось в сознании — раз типография, значит, печатают. Раз печатают — значит, должна быть типография. Но вот от кого я слышала о нелегальной типографии — никак не могу вспомнить.

— От бабушки Агаты, — тихонько подсказала Яночка.

— Что ты сказала? — повернулась к ней бабушка. — А, правильно, я разговаривала с бабушкой Агаты, Яночкиной подруги, она бывала в нашем доме во время оккупации Варшавы...

— Агата? — удивилась тетя Моника.

— Да нет же, ее бабушка, ведь это было во время войны. Она тогда была молодой женщиной. Ну вот, вспомнила! Бойцы Сопротивления устроили в этом доме нелегальную типографию, на которой печатали листовки. И здесь же хранили оружие.

— А после войны что с этим стало, она не говорила? — спросила пани Кристина.

— Нет, не говорила. Ее отправили на принудительные работы в Германию, и она не знает. Возможно печатный станок остался на чердаке и им вовсю пользуются преступники.

— Мы бы наверняка слышали, — не поверила тетя Моника. — Хоть что-нибудь.

Бабушка с возмущением накинулась на дочь:

— А того, что ты слышала, тебе еще мало? Все эти непонятные шумы — и стук, и грохот, и завывание... Вы что так на меня уставились? Над столом повисло тягостное молчание. Яночка и Павлик, по понятным причинам, сидели тихо, как мышки. Рафал слушал с любопытством, а тетя Моника и супруги Хабровичи не знали, что и поду мать. Они уже свыклись с мыслью, что их мать таким нетипичным способом пытается выжить из дому неприятную особу, Неужели они ошибались? Не может быть, чтобы бабушка проявила такое потрясающее коварство, пытаясь скрыть свои действия на чердаке. Тогда что же там грохотало и выло?

— Ничего, — поспешила ответить пани Кристина, — Мы просто думаем.

— Думаем над тем, можно ли на нашем чердаке печатать поддельные надписи на марках, — дополнил пан Роман. — Может, ты и права. Значит, папа что-то говорил тебе о своих подозрениях?

— Это не мои подозрения, а вашей матери, — открестился дедушка.

— Мамины? Пусть так. Достаточно того, что ты упомянул о них. И тут сразу милиция принялась шарить у нас на чердаке. Связь очевидна, вы с мамой правы.

— Клево! — тихо радовался Павлик. — В случае чего станут думать на дедушку.