Минуло несколько месяцев, прежде чем ребят и Брайана пригласили на торжественную церемонию во дворец. Мы, их жены и подруги, очень хотели пойти вместе с ними, но мальчики решили, что нам лучше остаться, так как у дворца ожидалось настоящее столпотворение истеричных фанатов. Мы наблюдали за всем по телевизору и были несказанно горды за них.

Джон в те дни все время повторял: «Теперь Мими придется забрать свои слова назад — про то, что гитарой на жизнь не заработаешь». Мими по — прежнему вела себя так, будто его популярность — результат везения, а не таланта и упорного труда. Это все еще задевало Джона, где — то глубоко внутри, и он надеялся, что награда из рук самой королевы наконец — то переубедит Мими. Так оно и вышло. Мими была так обрадована этим событием, что попросила разрешения хранить знак отличия у себя, и Джон, конечно, согласился. Несколько лет коробочка с наградой покоилась в самом почетном месте ее дома — на телевизоре.

Мими тем временем жилось в Ливерпуле не слишком комфортно, о чем она не забывала жаловаться Джону в телефонных разговорах. Подруг у нее не было, фанаты докучали, и однажды она призналась, что хотела бы жить в другом месте. На наш вопрос, где же, она заявила: «В Борнмуте». Мими сказала, что всегда мечтала жить на берегу моря, на юге. Мы забеспокоились, что, уехав, она начнет скучать по сестрам и их детям, на что она презрительно ответила: «Вздор. Я и здесь — то с ними редко вижусь. Они навещают меня, только когда им что — нибудь нужно».

Итак, мы согласились подыскать ей дом в Борнмуте. Мими приехала на несколько дней к нам в Кенвуд, и мы договорились с агентствами по недвижимости в Дорсете, чтобы они прислали нам на выбор варианты домов с подробным описанием. Мими внимательно их изучила и остановилась на четырех, которые ей приглянулись больше остальных. После этого мы сели в наш «ролле» и отправились в Борнмут. День выдался не из легких: Мими была в ужасном настроении и категорически отвергла первые три варианта. Однако потом произошло чудо: последний, четвертый, вариант ее устроил. Это было маленькое роскошное, белого цвета бунгало в Пуле, соседнем с Борнмутом городке, тоже на побережье. Настроение у Мими сразу же переменилось, и всю дорогу назад она болтала без умолку: «О, Джон, я благодарю бога за все. Может быть, хоть теперь я смогу пожить в мире и спокойствии. Вы можете иногда привозить ко мне Джулиана, пусть подышит морским воздухом, поиграет в песочке».

Наконец — то мы с Джоном облегченно выдохнули. Дом Мими был продан за шесть тысяч, а за бунгало мы заплатили двадцать пять тысяч фунтов. Оно стоило даже дороже нашего собственного дома — из — за близости к морю. Когда Мими переехала, летом 1965 года, мы с Джоном и Джулианом отправились к ней в гости. Она показалась нам гораздо более умиротворенной и спокойной, в ладах с собой и окружающими. Светило солнце, и мы решили отправиться на пляж: быстренько собрали закуски для пикника, купили Джулиану игрушечное ведерко с совком и формочками, строили на берегу замки из песка, плескались в воде и загорали. Джон был в широкополой панаме, футболке и шортах, и никто на этом многолюдном пляже его не узнавал. Мы были на седьмом небе от счастья и уже размечтались, как отныне будем часто приезжать к Мими, но, к сожалению, этот визит был первым и последним. Несмотря на то что мы этого очень хотели, Джона буквально рвали на части, и после того раза он не виделся с Мими несколько лет, хотя, конечно, они общались по телефону.

Джон продолжал проявлять чудеса благородства и щедрости. Заработав достаточно денег, он теперь хотел делиться ими с родными и друзьями. Во — первых, он купил дом моей маме, в Эшере, недалеко от нас. Он знал, как мне важно, чтобы мама жила рядом. Когда Джон бывал в отъезде, она гостила у нас, когда мы с Джоном поздно возвращались или же уезжали в отпуск, сидела с Джулианом. Вскоре мы с Джоном решили выплачивать маме и Мими еженедельное денежное пособие — по тридцать фунтов каждой. Мама большую его часть тратила, покупая всякие экзотические штучки для нашего дома и часы для Джона. Однако, когда Мими случайно узнала, что не ей одной перепадают от нас деньги, разразился настоящий скандал. В один прекрасный день я подняла трубку и только успела сказать: «Здравствуй, Мими», как в ответ последовала гневная тирада: «Мне тут только что сказали, что твоя мать получает столько же, сколько и я. Это отвратительно. Как она смеет рассчитывать на деньги от Джона, как смеет их принимать? Что она сделала, чтобы заслужить право претендовать на что бы то ни было? Будешь разговаривать с Джоном, скажи ему, что я глубоко оскорблена». Прежде чем я успела открыть рот, в трубке раздались короткие гудки.

Джон, выслушав меня, и бровью не повел: «Син, ты же знаешь Мими, она всегда всем недовольна. Забудь об этом».

Другим человеком, которому Джон безвозмездно оказывал материальную помощь, был его давний школьный друг Пит Шоттон. Пит играл в составе первой группы Джона, Quarrymen, но, поскольку не отличался особой музыкальностью, вскоре покинул ее. Тем не менее они с Джоном остались друзьями, и когда Пит переживал нелегкие времена, Джон дал ему двадцать тысяч фунтов на открытие супермаркета на Хейлинг — Айленд, недалеко от Уэйбриджа, где мы жили. Он тогда довольно часто приезжал в Кенвуд, сводя меня с ума своими неожиданными визитами, о которых никогда не предупреждал заранее, так же как и о том, что собирается еще и пожить у нас пару дней. Позже, когда «Битлз» основали свою собственную продюсерскую компанию, Apple, Джон настоял на том, чтобы Пита взяли туда на работу.

Когда мы наконец закончили ремонт и окончательно разместились в новом доме, к нам приехали погостить Джулия и Джекки. Они были умненькие и симпатичные девочки, в восторге от возможности навестить своего знаменитого старшего брата. Джулия закончила среднюю школу и собиралась поступать на французское отделение Честерского колледжа, а Джекки хотела стать парикмахером — я и сама когда — то мечтала об этой профессии. Мы не виделись с девочками с тех пор, как полтора года назад уехали из Ливерпуля, поэтому собирались устроить им праздник по полной программе.

Мы купили им билеты на самолет, зная, что это будет их первый полет в жизни, и отправили встречать в аэропорт Энтони на нашем «роллс — ройсе». Когда сестры приехали, мы первым делом показали им дом. Джон с гордостью водил их по комнатам, а девчонки только охали и ахали, глядя на огромную гостиную, диваны, отделанную дубом столовую с роскошной люстрой, и наши шесть спален. Больше всего их поразила наша спальня с ее белыми коврами, и ванная комната с утопленной в пол ванной, джакузи и двумя отдельными раковинами.

Джон проводил с сестрами столько времени, сколько мог, однако несколько раз ему нужно было уезжать на студию. Тогда я ехала с ними в Лондон — посмотреть город и пройтись по магазинам. Однажды мы с Энтони устроили им «волшебное, таинственное путешествие» по местам, сыгравшим роль в становлении «Битлз», завершив маршрут посещением торгового центра Harvey Nichols, где я разрешила девочкам выбрать все, что они пожелают. Они были так поражены, что сначала мне не поверили. Но в конце концов, расплывшись в улыбке Чеширского кота, они бросились во все тяжкие, примеряя одно, отбрасывая в сторону другое и, облизываясь в нерешительности, глядя на третье. «Син, ну вот это ведь ты не купишь, слишком дорого!» — «Джулия, перестань, пожалуйста. Я же сказала: все, что захочешь».