не несли зла миру, разве что тому, чье тело занимали. Но и тут был непреложный закон — переход совершался с добровольного согласия. Так что жадному до дармового могущества магу несколько недоговаривали, кто на самом деле будет могущественен и как. Впрочем… тело и вправду получало скопленные веками знания и неограниченную мощь, но пользовалась всем этим древняя сущность.

— Однако всё не так просто, как мне думалось, — сведя наши общие наработки в единый итог, сказал Элькос. — Даже хуже, чем непросто. И единственное, что мы выяснили — это о сущности танров, а это порождает множество новых вопросов. К примеру, каковы их настоящие возможности? Как далеко могут уходить от источника? Я перед ними даже не дитя, так… пылинка.

— И что же делать? — спросила я.

Магистр пожал плечами, но все-таки ответил:

— Искать ответы дальше. И они должны быть. Не может не быть, потому что эти духи — порождение нашего мира. Иначе не было бы вот этих книг, — он накрыл ладонью обложку одного из фолиантов. И я знаю, где ответы могут находиться. Послезавтра я отправлюсь в архив… — Элькос вдруг хлопнул по столу и с досадой произнес: — Ах, кабы знать еще два года назад, что мне понадобятся эти знания…

— Кстати, — я отвела взор от руки магистра, лежавшей на столешнице, и поглядела на него самого: — Отчего вы, Верховный маг Камерата, ничего не знаете об этих созданиях?

— Во-первых, бывший Верховный маг, — наставительно заметил магистр. — Теперь я им не являюсь, но ученая степень у меня осталась. Впрочем, это-то сейчас и неважно. Мне бы мою должность…

— А во-вторых? — напомнила я о том, что Элькос недоговорил.

— А во-вторых, я не имел власти над источниками и танрами. Они могли попросить о чем-то им необходимым, и я бы обеспечил, но они даже никогда не просили. Вдобавок у меня всегда было чем заняться, а танры оставались в тени, и мне хватало о них тех знаний, какие у меня были. Если бы не вы, то и не вспоминал бы вовсе. Но всё это мелочи, более важно — как мне прорваться в закрытые секции архива? Будь я Верховным и по сей день, то вошел бы, не встретив препятствий. Однако я уже никто… Впрочем, я знаю слабости старика-архивариуса и попытаюсь сыграть на них. К тому же я никогда не обижал его, пока оставался главой всех магов Камерата, проявил немало участия, и добра он видел от меня тоже немало. Думаю, я сумею раздобыть нужные нам сведения.

И вот я ждала появления магистра, сидя на скамейке в Большом Дворцовом саду. Орешки я успела сгрызть, в своей задумчивости даже особо не успев этого заметить. После выпила воду и вздохнула. Ожидание тяготило. Вечер того дня и весь последующий и без того вышли нелегкими. Сердце мое замирало от страха, что мы не отыщем пути к источнику, и я навсегда останусь под маской здесь, вместо того, чтобы жить полной жизнью в Белом мире.

Но потом на смену подступающей панике приходила надежда, и я выдыхала, свято веря в Элькоса. Кто, если не он? Разве же не магистр был моим другом и спасителем всю мою жизнь? Кто лечил мои хвори, кто покрывал шалости, кто исцелил Аметиста и заступался перед королем? Кто помогал советами и не оставлял моих поисков даже тогда, когда Гард уверился в моей смерти? Нет-нет, магистр Элькос может много больше других, да почти всё!

Я до того измотала себя, что мне впервые стало дурно до тошноты. Впрочем, как раз это дядюшке и тетушке показалось естественным, и мне дали капель, которые оставил на такие случаи наш маг. Еще дали успокоительного отвара, и мне удалось взять себя в руки. Однако ночь вновь была наполнена переживаниями, и мне снились дурные сны, в которых я видела Танияра, звала его, спешила навстречу, но земля каждый раз разверзалась прямо передо мной, и мой возлюбленный исчезал за поднявшимся туманом.

А утром вдруг встала собранной и решительной, даже настроение мое оказалось необычайно хорошим. Именно сегодня Элькос должен был отправиться в архив, и я, дождавшись нужного часа, отправилась гулять в парк. И поначалу мне было спокойно и легко. Но вот закончились орешки, горло я промочила, и терпение начало заканчиваться. Я почувствовала себя неуютно, и тревога вновь подняла голову. Мне подумалось, что надо бы пройтись, чтобы развеяться, но в эту минуту я заприметила на дорожке знакомую фигуру и ощутила, как чувства меняют одно другое. Тревогу — облегчение, облегчение — волнение, а еще спустя мгновение пришло и нетерпение.

Покинув тень, я направилась навстречу магу. Он заметил меня, рассеянно улыбнулся и приветствовал:

— Доброго дня, душа моя. Зачем вы покинули тень? Жар невыносим, идемте обратно.

— Доброго дня, магистр, — ответила я и ощутила нарастающую тревогу. Когда люди несут хорошие новости, они выглядят иначе.

Усевшись на скамейку, магистр взял мой стакан, повертел его и облизал губы.

— Недурно бы выпить воды, — сказал он, и я огляделась, надеясь увидеть торговца с тележкой, но он уже давно исчез из виду, и помочь магу мне было нечем.

Я устроилась рядом и воззрилась на Элькоса пристальным взглядом. Он улыбнулся и пожал мне руку, чем ничуть не успокоил моего волнения.

— Говорите же, — потребовала я.

— Так не о чем, девочка моя, — ответил магистр. — Не о чем. — И вдруг швырнул стакан в кусты и выругался: — Старый дурак! — но к кому относилось это восклицание, я не смогла бы ответить точно.

Элькос и сам был в весьма почтенном возрасте. Если бы он был обычным человеком, то уже ходил бы, держась за трость, на трясущихся ногах. Однако он оставался магом, к тому же с увеличенным внутренним резервом, а потому внешне и по состоянию телесного здоровья выглядел даже моложе моего главы рода, хоть тот и был младше Элькоса.

— Я говорю об архивариусе, — с ноткой раздражения пояснил магистр, словно понял, о чем я думаю. — Он упертый, как… как…

— Килим, — невольно улыбнулась я, вспомнив этого зверька — синоним упрямства в Белом мире.

— Да, — кивнул Элькос. — Что бы это ни было, но вы совершенно правы, дитя мое. Он, разумеется, помнит обо всем хорошем, что видел от меня, но вовсе не желает нарушать своего долга даже ради такого замечательного человека, как я. Зря я потратился на его любимое вино и пирожные. Но не станешь же отбирать! — желчно воскликнул магистр. — А очень хотелось. И это ведь я приставил его к архиву, я! И вы