– Соскучилась по подружке? – я с сочувствием смотрела на девушку, потерявшую всех близких. – Хочешь о чем-то поговорить? Если тебя устроит мое общество…

– Пойду-ка я спать, – сказала Катька, не дослушав. – Что-то я устала, хочу прилечь.

– Конечно, конечно! – сказала я.

Мне было немного обидно, что Катерина отказалась от моего любезного предложения поговорить по душам, хотя на что тут обижаться, мы знакомы всего пару дней, разве я заменю ей старую подругу…

Катька явно хотела остаться в одиночестве. Она прикрыла глаза, словно собиралась спать прямо на подоконнике.

– А где же, в самом деле, бродят Семендяев с Диной? – пробурчала я, разворачиваясь лицом к окну.

Парочка куда-то запропастилась, видно, Антон и Дина активно приобщались к ночной жизни в туркомплексе. Двор был бел и пуст, давешнюю праздничную иллюминацию Анатолий убрал, и в ночи призывно горели только окна нашего флигеля. Я глубоко вздохнула, и на оконном стекле проступили какие-то руны.

«Катька верна своей привычке! «Я к вам пишу, чего же боле»!» – подумала я. Покосилась на Катерину – она вроде и впрямь задремала – и украдкой дохнула на стекло, «проявляя» надпись полностью.

Это опять была какая-то непонятная формула. Набор букв и цифр показался мне бессмысленным: большая печатная буква «F», потом «В», потом пятерка, маленькая прописная «г», плюсик и буква «Х». Эф, Вэ (или латинская Бэ?) пять гэ (или эр?) плюс ха (икс?). Что бы это значило?

Ничего толкового в голову не приходило, но я постаралась запомнить шифровку, чтобы в точности пересказать ее Ирке. Она у нас большая любительница ребусов и головоломок, журналы с кроссвордами покупает, пусть поразмыслит над загадкой, ей это понравится.

– Это кто там прячется? – с подозрением спросил знакомый голос.

Я выглянула из-за жалюзи так же, как незадолго до этого Катерина, и сказала то же самое:

– Это я!

– Ты что там делаешь? – удивилась Зинуля.

– Смотрю, не идет ли загулявшая парочка, Антон с Диной, – ответила я, выходя ей навстречу. Катька не шелохнулась. – Пойдем к себе?

– Пойдем, – безропотно согласилась Зинуля.

Она была молчалива и задумчива, но в таком состоянии нравилась мне гораздо больше, чем прежде, когда она болтала, не закрывая рта. Хотя мне, конечно, было жаль несчастную женщину.

– Я уверена, что он где-то здесь! – пробормотала она, оглядев просторный двор с высокого крыльца.

Я полагала, что Зинуля погружена в скорбные думы о безвременно покинувшем ее сердечном друге, и немного удивилась, что взгляд ее вычерчивает кривые по снежной пустоши. Убиенный Курихин находился не «где-то здесь», а в холодном гараже, откуда пришлось выселить ратрак и квадроцикл. Строение, превращенное в морг, все мы обходили по крутой дуге.

– Вот растает снег, и кто-нибудь его найдет! – вздохнула Зинуля и зашагала вниз по ступенькам.

Я секунду помедлила, а потом догнала ее и все-таки спросила:

– Ты об Андрее Петровиче говоришь? Его со двора давно унесли! – мне вспомнилось, что Зинуля почти сутки провела в прострации и могла не знать некоторых моментов. – Он там лежит!

Я кивнула на гараж.

– Где лежит Андрюша, я знаю! – немного сердито отозвалась Зинуля. – Я про кольцо говорю! Кольцо я где-то тут потеряла!

– Какое кольцо? – машинально спросила я, слегка шокированная тем, что, потеряв любимого, она печалится о какой-то безделушке.

– Золотое, с бриллиантом!

Золотое кольцо с бриллиантом, пожалуй, нельзя было назвать безделушкой.

– Дорогое кольцо? – уже сочувственно спросила я.

– В первую очередь как память! – ответила Зинуля. – Мне его Андрюша подарил по особому случаю.

– А когда ты его потеряла? – спросила я, уже прикидывая, не организовать ли массовые поиски украшения. Не сейчас, конечно, а утром, когда рассветет. А что? Станем в цепь и прочешем двор, как граблями. Хотя оперативники, конечно, не скажут нам за это спасибо.

– Да в первый же день, когда мы сюда приехали, – с досадой ответила Зинуля. – Помнишь, днем мы всей толпой играли в снежки?

Я кивнула и непроизвольно улыбнулась. В самом деле, был такой веселый момент, когда мы выгрузились из курихинского джипа: четверо взрослых и один ребенок с одинаковой детской радостью возились в сугробах.

– Я тогда без перчаток была, а руки все время в снегу, – вспомнила Зинуля. – Даже не заметила, как кольцо с мокрого пальца соскользнуло! Хватилась пропажи только в доме, побежала искать – не нашла. Расстроилась, конечно, поплакалась Андрюше, а тот только посмеялся. Ты, говорит, царица моя, закатала перстенек в снежок и метнула его куда подальше, как Иван-царевич каленую стрелу! И пообещал мне другое кольцо подарить.

– Теперь уже не подарит, – бестактно брякнула я и тут же прикусила язычок.

Однако Зинуля не расстроилась, наоборот, взглянула веселей:

– Ладно, ничего страшного! Я сама себе другое колько куплю, лучше прежнего, с большущим-пребольшущим бриллиантом, и буду думать, что это Андрюшин подарок. Собственно, так оно и есть.

Она зашагала заметно бодрее.

– Ты можешь позволить себе купить кольцо с большущим бриллиантом? – я удивилась.

Позавчера, когда мы с ней вдвоем парились в кабинке сауны, Зинуля успела вкратце поведать мне историю своего знакомства с Андреем Петровичем: она работала в спа-салоне, который посещал Курихин, и пленила кавалера, полируя ему ногти.

– Ты же вроде маникюршей работаешь?

– Больше не буду, – легко сказала она. – Пора завязывать со старой жизнью.

Мы как раз подошли к нашему флигелю. Поднявшись на крыльцо, Зинуля зевнула и пробормотала:

– Спать хочется, сил нет! Даже кофе не помог.

Она направилась прямиком в их общую с Иркой комнату, а я пошла посмотреть, чем занят мой ребенок.

Мася под присмотром Коляна принудительно укладывал спать кролика.

– Не крутись! – присев на корточки перед пластмассовым ящиком, внутри которого вяло шевелился Точилка, строгим голосом приговаривал малыш. – Повернись на бочок, закрой глазки и спи! Лапки под голову положи! И чтобы я больше ни звука не слышал! Ты понял?

Узнав наши с Коляном реплики и интонации, я с улыбкой посмотрела на мужа, но он хмурился.

– В чем дело? – поинтересовалась я.

– Ты почему так долго? – недовольно спросил он. – Я уже полчаса один слежу за ребенком!

– Ты один следишь за ребенком всего десять минут, – возразила я. – Это что, так трудно?

– Не трудно, но я хотел посмотреть кино по телевизору, – уже спокойнее объяснил пристыженный супруг. – В программке такой интересный анонс, только послушай: «Он не крепкий перец, зато остряк, каких мало, а его затея с земляничкой приведет к революции…» К сожалению, уголок с названием фильма оторван, только время показа сохранилось: двадцать тридцать.