кадровиков вспомнил о строительном образовании молодого политрука и решил его использовать с большей эффективностью. Тем более, что укомплектовать дивизию до списочного состава надо было быстро. 13 ноября Аркадий прибыл на новое место службы, он не успел толком ни с кем попрощаться, хотя и хотелось, хорошо, что увидел Ребекку и перебросился парой фраз. Она пожелала ему счастливо возвращаться! И хотя это была всего лишь вежливая фигура речи, Аркадию от такого пожелания стало на душе теплее. За короткое время от прибытия до погрузки в вагоны Аркадий не успел близко сойтись ни с кем, разве что больше общался с младшим лейтенантом-сапером Петром Младеновым, болгарином, семья которого еще до революции перебралась в Россию. Петру исполнилось тридцать. Когда ему было пять с небольшим лет их с семьей отправили в ссылку, как «граждан, нелояльных к российской империи». Это случилось тогда, когда Болгария вступила в войну с Россией на стороне Тройственного союза. Петр закончил военное училище в тридцать пятом, был немногословен, как и Аркадий, но дело свое знал и любил. Не любил высовываться, выступать, поэтому многие его однокашники по училищу уже бегали капитанами. Профессионализм болгарина и свел Аркадия с лейтенантом Младеновым. Аркадий никогда не уставал учиться, особенно у тех, кто был опытнее его, а Петр был действительно опытным командиром. Еще Аркадий сумел понравиться двум людям — начштаба батальона капитану Степану Куракину, здоровенному курскому увальню с добрейшей улыбкой, да старому шоферу Севастьяну Логину. Логин был наполовину русским, наполовину мордвином, но свое шоферское дело знал. И не только. Он мог любую машину починить, с ходу разбирался в любых неприятностях с мотором, был незаменим на своем месте. Севастьян был малым разговорчивым, добродушным, немного вертлявым. Мог достать что угодно и где угодно. И кое-что от его щедрот доставалось молодому политруку Григоряну, которого сержант Логин почему-то сильно зауважал.

В начале декабря дивизию перебросили на границу с Финляндией. Холод был адский. Аркадий, выросший в жарком климате Узбекистана, совершенно не был приспособлен к такой зиме, но приходилось как-то привыкать. Морозы стояли тут весь ноябрь, а в декабре, в самое начало боевых действий, стали совершенно невыносимыми, порой достигая сорока градусов. По какой-то глупости зимнего теплого обмундирования, так необходимо бойцам, не выдали, а осенние шинели спасали от мороза плоховато. Но человек может привыкнуть ко всему. Молодой политрук привыкал к морозу и как-то привык. Он не успел близко сойтись ни с кем из новых боевых товарищей, они только находили общий язык, а в это время война вносила в их жизнь свои коррективы. 163-я дивизия Девятой армии была 7 декабря остановлена и окружена у финского городка с непроизносимым названием Суомуссалми. Двадцатого декабря 44-ю бросили на выручку окруженной 163-ей дивизии. На жутких морозах техника отказывалась работать, саперные и тыловые части стали отставать, пехотные части шли пешком по узкой дороге, растянувшись в марше на много километров. Раатская дорога проходила между множества озер, большинство из которых соединялись протоками с озерами Пярсямёнселька и Киянтаярви. Дорога изобиловала мостами через речки и речушки, которыми эта болотистая летом местность изобиловала вполне. Утро двадцать второго января застало Аркадия на Раатской дороге, когда небольшая колонна машин застыла от жестокого мороза прямо на дороге. Водители пытались разогреть моторы, но получалось у них откровенно плохо. Севастьян Логин возился с одной из полуторок, которая упрямилась и заводиться никак не хотела. Как только начали выступление, Логин все бурчал, что колеса летние, что от таких тут мало проку, что надо бы получить цепи, чтобы колеса обмотать. Цепей никто не давал. Вполне ожидаемо откуда-то сержант приволок две цепи и намотал их на ведущие колеса, чтобы машина не буксовала. Неожиданно затарахтел моторчик и показалась командирская легковушка. Оттуда вывалился нервный полковник, в котором политрук узнал начштаба дивизии Волкова.

— Кто такие? — полковник злым взглядом уставился на политрука.

— Младший политрук Аркадий Григорян. Отдельная группа саперного батальона…

— Понял, — прервал Аркадия полковник. — Получайте приказ. Тут в пяти километрах мост. Финские диверсанты его взорвали. Восстановить движение. Немедленно! Приказ ясен?

— Так точно.

Аркадий не решился докладывать полковнику, что в его группе машины, которые везут бензин, а материалов всего ничего, приказ получил, следовательно, надо его выполнить. На месте разберемся, что там и как. Был бы с ним Петя Младенов, но тот двигался с основными силами батальона где-то впереди. Им тоже нужен бензин. И в машины залить, и моторы разогреть! Машина с нервным полковником тут же умчалась дальше. Аркадий стал поторапливать водителей. Вот только Севастьяна поторапливать не надо было, он уже справился с самой норовистой машиной и тут же помчался к последней, которая все еще не заводилась и задерживала движение всей колонны. К сожалению, именно на этой машине были такие ценные материалы. Но вскоре можно было двигаться дальше. Пехотинцы жались к краям дороги, пропуская ползущие в морозной утренней дымке машины. Карельская зима, холодная и негостеприимная заставляла молодого человека забыть о красотах природы. Только бы успеть! Аркадий вез горючее для всего батальона, но из пяти машин, с горючим было три, а две машины были с бойцами, инструментами и материалами, эти машины отстали от основных сил, а теперь оказались как нельзя кстати. На подходе к мосту дорогу практически полностью перекрыли три танка и бронемашина. Пока удалось их растолкать, прошло еще время, так необходимое для ремонтных работ. Из разговоров с лейтенантом-танкистом Аркадий узнал, что дела швах. Финны выставили на дороге заслон и теперь наши вынуждены атаковать в лоб. На противоположном берегу, недалеко от моста Аркадий приметил развороченные остатки ДОТа. Тот же танкист сообщил ему, что тут крепко поцарапали бойцов 163-ей, они не заметили укрепление и попали под ураганный огонь, хорошо, что быстро задавили артиллерией. Через два часа мост удалось восстановить. Аркадий перешел на другую сторону, чтобы убедиться, что мост выдержит не только машины, но и танки. И тут он поскользнулся. И наступила чернота.

Очнулся политрук уже в медсанчасти. Ему повезло, что он поскользнулся, и пуля снайпера прошла, не задев жизненно важные органы. Или финский снайпер был слишком далеко и не стал целиться в голову, как они, снайпера, любят. Ему повезло, что в тыл шла машина и его быстро доставили в госпиталь. Такие машины были единичными. Техника не выдерживала на морозе. Люди — держались. Ему повезло, что он был ранен именно тут, почти в самом начале Раатской дороги и его переправили в госпиталь до того, как финские лыжники перерезали дорогу во многих местах и окружили краснознаменную дивизию.