— Раз уж ты вернулась, мама, может ты закроешь печать под горой и прогонишь Хассера, чтобы мы, наконец, могли жить спокойно? — произнёс я.

— Слишком поздно, — покачала головой мать. — Как только я ступила на землю Истлага, проход в тёмный мир закрылся сам собой, тот мир не приемлет света, который я несу. Но, к сожалению, Хассер уже здесь.

— Здесь?! — огляделся я.

— Ну, не совсем здесь, он в межмирье. А оно напрямую соприкасается с земным миром, грань очень тонка. Хассер может явиться в любую минуту, и остановить его может только Эйсир, вошедший в его плоть.

Я приложил руку к лицу и почесал лоб.

— Скажи, ты сохранила мой подарок? — хрипло произнёс я. — Брошь… Помнишь?

Мать скользнула рукой под меховую накидку, завозилась у себя на груди и через минуту протянула мне ладонь, в которой лежала сверкающая в отсветах очага брошь.

— Конечно, я сохранила её, Бальдр, — произнесла мать. — Я всегда носила её при себе.

— Когда на тебе была одежда, — буркнул я, взяв брошь. — Я заберу её назад, она часть Эйсира.

— Я догадывалась, чувствовала, хотя ты упорно молчал.

— Теперь я смогу снова отлить меч. Я поеду в Хедвиг, остальные части меча у Лейфа. Интересно, рассветёт ли сегодня? — я бросил взгляд к оконцам под крышей, и мне показалось, что они посветлели.

— Солнце пробивается сквозь мрак, я чувствую, скоро наступит день… Но он будет короче, чем обычно. Ты не доедешь до укрытия до темна…

— Возьму масло, факелы, людей побольше — доеду! — сказал я, поднимаясь с кресла.

— Подожди, — мать ухватила меня за плечо и поглядела с волнением.

— Ну, говори?

Мама опустила меня назад в кресло и протянула мне раскрытую ладонь, которая вдруг начала светиться. А потом на ней вырос сияющий шар, осветивший весь зал. Я поднял изумлённые глаза на мать.

— Это свет моей души, Бальдр, возьми его с собой, чтобы добраться до Хедвига. Он осветит твой путь во тьме и отпугнёт тёмных тварей.

Мать переложила шар в мою ладонь, он был тёплым, но не обжигал.

— А как же ты? — прошептал я, всё ещё удивлённый волшебному сиянию.

— Пока мой свет у тебя, я буду смертной, и я буду ждать, когда ты вернёшь его мне, — мама улыбнулась и легким поцелуем прикоснулась к моему лбу.

— Спасибо, — проговорил я, убирая шар в сумку на поясе.

— И ещё, Бальдр, — мать строго заглянула мне в глаза, склонилась поближе и шёпотом продолжила: — Опасайся Харальда. Он уверовал в нового бога, слухи о твоём возвращении к жизни разошлись по миру, и люди считают это страшным кощунством. Харальд пришёл помочь Хёрду и своей дочери установить в Истлаге мир, и он пришёл, чтобы сделать тебя вновь мёртвым вместе с твоей колдуньей… Арнволфа я спасла от этих верований, завладев им, но наш мир скоро может погибнуть…

— Я ведь могу пойти и прикончить его сейчас же, — прорычал я.

— Нет, — она ухватила меня за руки. — Не делай зла — так ты накликаешь на себя беду, и весь мир ополчится на тебя. Спаси Истлаг от Хассера, тебе одному это под силу, и ты будешь спасён, Бальдр, — мама погладила меня по бородатой щеке, и моя злость немного унялась.

В зале вновь стало сумеречно. Мать поднялась и, покачивая бёдрами, вернулась в женскую половину. Я встал с кресла и растолкал Сверри.

— Как голова? — спросил я, поглядев на три опустошённых кувшина, лежавших подле хирдмана, и его опухшую рожу. — Поедешь со мной в Хедвиг?

— Конунг, я с тобой теперь хоть на тот свет… — просипел Сверри.

— Там нет света, — буркнул я. — Вставай, воин.

Сверри поспешил сесть, потёр лицо и поглядел на меня красными от попойки глазами.

— Да плевать, — он высунул на четверть меч из ножен и нагло улыбнулся.

— Возьми с собой четверых хирдманов, — кивнул я. — А ещё факелы, масло, и луки возьмите на всякий случай.

Я пошёл на конюшню и приказал подготовить нам шесть лошадей. Все мои воины, остававшиеся в Тронхейме, и особенно Годи изумлённо глядели на нас, собирающихся выезжать за ворота в то время, когда вокруг ещё царила тьма. Но Сверри порадовал меня. Он, совершенно не зная о свете души моей матери, который был у меня в сумке и, спокойно сложил вещи в мешок, проверил меч и кинжал и в готовности забрался на коня. Остальные четверо хирдманов последовали его примеру, но на их лицах я читал вполне уместное человеческое беспокойство.

Народ просыпался, во дворе поднялась суета — как же, конунг уезжает. Все почтительно кланялись мне и вытягивались в струну, когда я проходил мимо. Женщины позвали на завтрак, но я сказал собрать мне еду в мешок, пора выезжать, время дорого. Они принесли по кулю с едой и по фляге с мёдом мне и каждому из воинов, что отправлялись со мной. Я повернулся сложить всё в седельную сумку. Тут подошла Йорунн.

— Ничего себе! — заулыбался я, глядя на её порозовевшее лицо. — Как ты похорошела!

Йорунн, сбитая с толку. дотронулась до своёй морщинистой щеки, и я понял, что неудачно пошутил по тому, какая печаль блеснула в её взгляде.

— Я хотела вернуться с тобой в Хедвиг, — произнесла она.

— Нет, — резко ответил я. — Я хочу, чтобы ты осталась здесь, в Тронхейме, назначаю тебя гальдрун, моей официальной колдуньей и лекаркой, занимай любые покои, и бери себе кого пожелаешь в помощницы!

Я коснулся лбом лба подруги и отстранился. Я не хотел, чтобы Йорунн ехала со мной в Хедвиг и видела то, что я буду делать там с Маргрет: я знал, это причинит ей боль. Когда мы вернёмся в Тронхейм, то к тому времени уже натрахаемся и будем вести себя на людях сдержанно. Надеюсь. А о том, что я собирался жениться на Маргрет, Йорунн всегда знала, я всегда был честен с ней.

— Конунг? — окликнул меня Сверри. — Едем?

Я простился с Йорунн, сел на коня и махнул стражам, веля отворить ворота.

Вдали на горизонте белела предрассветная полоса, но небо над нами было низким и тёмным. Ветер трепал волосы и задувал в уши, я накинул капюшон. Факелы в руках воинов погасли от мощных порывов, стоило нам лишь немного отдалиться от укрытия стен. Всюду в пространстве парили мерцающие зелёные огни, будто отражение звёзд, качающихся на волнах. Я не сразу понял, что варги приближались. Лязгнул меч Сверри, а следом и мечи хирдманов. Я достал свет души, глаза заслезились от ярких лучей, я прищурился.

— Что за дела?! — выкрикнул Сверри.

Свет шара в моей руке озарил всё вокруг, стало светло, как днём, в пределах довольно широкого круга. Варги, окружившие нас, заскулили, будто от боли, и разбежались в стороны. Дорога была чиста от тёмных тварей, и мы поехали дальше.

Небо постепенно светлело, и вскоре свет души матери оказался не нужен, я убрал его. Мы ехали молча, каждый думал о своём. Я мечтал поскорее увидеть Маргрет. Хёрд мёртв, она должна оплакать мужа. Я не буду настаивать на том, чтобы спала со мной сегодня, дам ей столько времени, сколько нужно, чтобы вступить в новый брак. Сегодня я хочу просто побыть рядом с ней и Лейфом, как мечтал когда-то: возвращаться домой после длительного пути, где ждут меня жена и сын. Как же я по ним соскучился…