– Конечно, уверен, – кивнул Заяц. – Боюсь, наши старцы с подобным не справятся – с Богами о государственных делах не потолкуешь, – натужно усмехнулся князь и обнял жену. – Мне пора, душа моя, – проговорил, отстранившись.

– Я боюсь, что и тебя заворожат их волхвы, – тихо шептала Фросья. – Как заворожили Ворона и всё наше войско…

– Не уверен, что предательство Ворона – ворожба, – нахмурился Мухома. – И я, душа моя, воевать с колосаями не собираюсь. – Князь многозначительно посмотрел на Фросью и, поцеловав княгиню в лоб, покинул хоромы.

– Да хранят тебя Боги, родной, – прошептала вслед Фросья, и за князем закрылись двери.

* * *

Гонец, отправленный колосаями, ждал Мухому в Престольном Зале – высокий черноокий юноша в одеянии цвета заходящего солнца. Колосай удивил Мухому – он, хоть и запинался, но вполне недурно изъяснялся на сваргоречи[10].

– Великий хан ожидать вас, – сказал колосай с поклоном, когда Мухома вошёл в престольную в сопровождении витязей.

– Да благословят Боги, и наши, и ваши, грядущую встречу, – ответил Мухома и вместе с гонцом и свитой покинул зал.

У врат терема князя ждали волхвы – белые, как Морана-зима, старцы поклонились Мухоме. Князю подали коня, и вся процессия направилась к вратам: Зайца сопровождала дюжина крепких богатырей, присланных ещё осенью Изяславом Половодским. «Как бы ни учились волыньские мужи воинскому делу, – думал Мухома, выезжая за врата княжеского терема, – за такой срок торговцам воинами не стать. Князю надобно думать о жизни людей да о благополучии города».

Низкое небо заволокло тучами, и снег хрустел под копытами лошадей. Вся заснеженная великокняжеская улица была полна народа – люди вышли проводить своего князя да благословить его. В глазах сварогинов Мухома видел надежду – наслышанные о проигранных войнах и легендарном огне, что нынче рокотал вокруг городских стен, люди не хотели воевать. Несмотря на то что все мужи надели по княжескому указу кольчуги, Мухома знал – его ремесленники и музыканты долго не протянут. И вообще – лучшая война та, которой не было.

* * *

Шатёр великого хана был разбит между городской стеной и лагерем орды, что протянулся по редколесью, начинавшемуся сразу за Великой Дорогой и доходившему до городских стен.

Морозный воздух наполняли голоса людей, ржание лошадей и треск костров. Снег укрыл не только землю, но и деревья, и стоило Стрибожьему внуку пролететь, как с вековых елей валило снегопадом. Но ветер не мог затушить священный огонь Хорохая, что защищал и южное воинство, и шатёр правителя народа Солнца.

Протяжный горн возвестил о том, что на разговор с великим ханом явился сам князь северного города.

Хан Абдай вместе со своим братом Тевуром вышел навстречу прибывшим, дабы проявить уважение к князю – благодаря пленным сварогинам, а особо – молодому волхву Станиславу, хан ведал о том, как сами себя называют правители северян, да и мог связать пару слов на непривычном наречии, что своей остротой походило на холод суровых земель.

Огонь Хорохая, окружавший шатёр хана, сделался тише, стоило Абдаю и его свите приблизиться к нему, а князю Волыньки, едущему во главе процессии вместе с целым и невредимым гонцом, спешиться с коня.

– Думается, с этим человеком можно иметь дело, – тихо сказал Абдай брату, внимательно смотря на Мухому Зайца. Каждое сказанное ханом слово замирало в морозном воздухе облаком пара. – Чутьё ещё ни разу меня не подводило.

Мухома, ступив на покрытую уже утоптанным снегом землю, внимательно посмотрел на грозного мужа, стоящего в проёме огня, хранившего большой шатёр. Мощный, словно тур, крепкий воин со стальным взглядом раскосых глаз. Шкуры, наброшенные поверх доспехов, были явно непривычны ему, но придавали колосаю грозный вид. Мухома понял, что перед ним тот самый Абдай, великий князь орды, как его ещё иногда величали сварогины. Рядом с Абдаем стоял высокий и статный воин, куда моложе великого хана, с решительным взглядом благородного волка.

Мухома, положив на сердце руку, уважительно поклонился ханам, в душе жалея о том, что не знал наречия колосаев – разговор на родном языке точно польстил бы правителям южан.

Абдай, шагнув вперёд, учтиво поклонился в ответ – хан выучил обычаи сварогинов.

– Да пребывать с нами Бог, – пророкотал Абдай, распрямившись.

– Боги с нами, – почтительно ответил Мухома и умолк – в таких делах многословие может быть опасно. Князь Волыньки внимательно смотрел на хана.

Гонец колосаев, поклонившись, перешёл на сторону Абдая.

Великий хан, кивнув, обратился к кому-то из своего окружения, и из шатра, находившегося позади Абдая и его свиты, вывели молодого светловолосого северянина, облачённого в одеяние колосаев. Увидев юношу, Заяц нахмурился, но спохватился и сделал выражение лица бесстрастным.

Сварогин, поклонившись ханам, обратил свой взор на Мухому, его витязей и волхвов.

– Меня зовут Станислав, – положил на сердце руку молодой человек. – Я знаю оба наречия и буду толмачом.

Заяц сухо кивнул Станиславу – он помнил его, молодого волхва войска Стольных Островов. Витязь Мухомы Зайца представил Абдаю князя, и Станислав перевёл сказанное.

Абдай что-то рыкнул Станиславу, и тот, кивнув, обратился к северянам:

– Великий хан приглашает пройти в шатёр, – нараспев произнёс он.

Заяц кивнул и сделал шаг по направлению к шатру, но Станислав предупреждающе поднял руку.

– Оружие надобно оставить, – велел волхв.

Мухома, вновь согласно кивнув, расстегнул поясные ножны и положил на снег княжеский меч, который носил скорее для вида, нежели для дела. Позади послышался возмущённый ропот дружинников, но князь, резко обернувшись, строго глянул на молодцев, и те последовали приказу. Волхвы же, стоящие чуть поодаль, хмуро смотрели на происходящее.

Когда оружие было сложено, Мухому и его свиту обступили колосаи и следом за Абдаем и Тевуром повели в шатёр. Но пройти позволили только Мухоме и волхвам – витязям велели дожидаться у входа.

Мухома невольно поёжился в полутёмном шатре, что освещал золотой огонь, разведённый в центре. Подле костра на земле лежали шкуры, поверх которых – большие цветные, расшитые золотом подушки. Отсветы пламени плясали, и густые тени разливались тьмой.

Абдай и Тевур расположились на самых больших подушках, и свита из могучих воинов встала позади. Мухоме Зайцу и волхвам велели сесть напротив ханов, между ними разместился, скрестив на подушке ноги, Станислав.

Абдай начал речь – его низкий голос перекатывался, будто гром, а го́вор казался слишком резким.

– Все южные земли нынче именуются Новым Каганатом, – переводил речь Абдая Станислав. – Наши границы теперь подобрались и к твоим землям, великий князь Мухома Заяц. Если ты добровольно откроешь врата своего города и позволишь нам пройти, войны не будет. Ты, княже, останешься на престоле и будешь править от имени великого хана Абдая.