Впрочем, поднялась она быстро – в полной броне трудно получить настоящий урон, если дерешься врукопашную. Все, чего достигли они оба, так это легкая контузия.

– В чем дело, капитан? – первой из зарослей выскочила Эки Доджон.

Схватка заняла не более четырех секунд, но наемники уже были здесь. Они слышали звуки ударов и сделали верный вывод. Канни успела подняться – и Доджон направила на нее винтовку.

– Отставить! – распорядился Фаррел. К инженеру добавились Нойной Варад и Испал Шейо, готовые защищать своего капитана. Остальные – Джнахин вспомнил не сразу – были на охоте.

Наемники опустили оружие.

– Что произошло? – спросил Варад.

– Ничего. Возвращайтесь в «лагерь». Мы с майором обсуждали некоторые… философские вопросы. И кое в чем не сошлись во мнении.

Он повернул голову в шлеме в ее сторону. У Канни здесь не было союзников, поэтому она не могла рассчитывать на поддержку, но не это заставило ее соврать. Не страх остаться один на один с толпой головорезов.

– Да, – кивнула майор, отряхивая экипировку. – Интеллектуальные диспуты так меня заводят, пропади они пропадом…

Эки Доджон переглянулась с сержантом. Испал скривил губы.

Фаррел ухмыльнулся под шлемом. «Заводят», она сказала?

– Возвращайтесь, – приказал Джнахин, повернувшись к бойцам. Тон не допускал возражений.

Они подчинились, правда, с неохотой, и походили на детей, которым не дали досмотреть голошоу. Каждому хотелось увидеть философский диспут своими глазами, однако злить Фаррела не стоило.

Наконец, капитан и агент остались одни. Джнахин на всякий случай прикинул расстояние между собой и Канни. Им обоим достаточно хорошего рывка, чтобы снова сойтись.

– Ну? Теперь мы квиты, майор? – спросил хибраниец.

– Не думаю. Но за вами этот раунд. И… для своих лет вы неплохо двигаетесь.

– Вас это заводит, майор?

– Война – вообще сексуальное занятие.

Фаррел мысленно поставил ей еще один плюс. Ему хотелось расхохотаться во все горло. Он спросил:

– Почему вы тогда выбрали не поле боя, а крысиные норы, чтобы по ним ползать?

– Кому-то надо. И потом, я брезгливая, и мне не нравится грязный солдатский быт.

Джнахин потерял прежнюю нить разговора. Он ошибся, решив наказать Канни таким образом; очевидно, это не способ заставить ее почувствовать себя неправой. Похоже, его нет вообще. Офир из тех, кто если и признается, что облажалась, то лишь по собственной инициативе.

– Хорошо. Значит, останемся с тем, что есть, майор, – сказал хибо.

– Я не против, – осторожно кивнула эмадинка. – Надеюсь, больше диспутов не будет.

– Даже не знаю…

– В смысле?

– Ну, как я понял, это был не последний раунд, – сказал Джнахин.

– Напомнить, чем карается, согласно контракту, нападение на офицера эмадинских вооруженных сил?

Фаррел поднял руку.

– Не прячьтесь за своей бюрократией, не падайте в моих глазах, майор. Со своей стороны, могу обещать, что подобное не повторится. Я и мои люди будут вести себя уважительно и сдержанно. Ничего такого. Они даже не будут шутить и сочинять про вас анекдоты. Между нами воцарится мир и дружба…

– При условии… – обронила Офир.

– При условии, что вы больше не будете подвергать опасности мою группу.

– Я и так…

– Это не обсуждается, – перебил Фаррел.

– Хорошо, – фыркнула, взяв время на размышление, Офир. – Что еще?

– Слово офицера?

– Да.

– Хорошо. Верю. Вероятно, мы все же найдем общий язык… когда-нибудь. И еще – я не люблю, когда меня сравнивают с хныкающим школьником.

Канни не удержалась от язвительного смешка.

– Именно об этом я и говорю. Есть такой пунктик. Мое мужское эго не позволяет мне спокойно слушать, как стервозная баба безнаказанно пинает мою гордость. Уж извините, майор, тогда я становлюсь зверем.

Разведчица пожала плечами. Фаррелу показалось, она слегка ошеломлена такой откровенностью.

– Хорошо. Нет проблем, капитан. Стервозная баба отправляется в отпуск.

– Мир? – Он действовал под влиянием вдохновения и протянул ей правую руку.

Канни посмотрела на нее, затем, точно не веря своим глазам или подозревая ловушку, пожала ладонь Джнахина.

– Может, после всего этого мы еще письмами будем обмениваться, – сказал он.

Пришло время возвращаться. Джнахин шагнул к «лагерю».

– Можно вопрос? – Услышав голос Канни, капитан остановился.

– Валяйте.

– Обычно наемники двух слов связать не могут. Ваша речь меня удивляет. Откуда это?

– Страшная тайна… но я скажу вам, если ваша агентура еще не знает. Я не всегда интересовался только войной. Еще я доктор социологии.

Заметив, что Канни застыла на месте, он добавил:

– Так и есть, я и сам в это иногда не верю.

– Все кончено, приятель, – повторил Логотт.

Таг переводил взгляд с него на Маира. Темнота понемногу отступала, и лица обоих можно было видеть и без инфракрасного фильтра.

– Да говори толком! – На фермера было жалко смотреть. Бравада исчезла в одно мгновение, остался только страх.

– Они пришли, разделились на группы и напали на хутора на юге. Врывались в дома, вытаскивали жителей, все громили, поджигали. Мы поняли, что происходит, только когда возникли пожары. И только тогда на север, за ручей прибежала Отала, раненая. Она сказала, ее родителей схватили те люди. Девочка была в шоке. Ты бы видел ее. Вся в крови. На ее глазах зарезали старшую сестру.

Маир протянул руку и схватился за кривой сук, торчащий из дерева. Логотт склонился и выплюнул слюну.

– Мы как раз вернулись с патрулирования, – добавил Дандус, – никто не знал, что бандиты близко. У них есть транспорт. И…

– Что? – спросил фермер.

– Их больше. Раза в три. Не знаю, откуда-то они получили подкрепление.

– Дальше…

– Мы сразу стали уводить людей на север, в лес, в условленное место. Тоссини – или кто они там – и их головорезы вдруг появились с юго-востока и ударили по нам. Мы не успели занять оборону. В первом же бою полегла половина отряда. Мы убили нескольких, пока наши уходили в лес, затем отступили. А они… продолжали жечь и убивать, угонять скот. Что нам было делать? Мы бежали. До условленного места бандиты не добрались. Мы видели, что некоторые наши еще живы. Вся долина была в огне.

– А… – Маир не мог произнести того, что хотел. Его трясло.