– Однажды, – сказала ей мама Джин-Хо, – появилась среди фей маленькая, вся такая блестящая, звали ее Сосочная фея.

– Надеюсь, все обойдется, – сказал папа Джин-Хо.

– Кого пригласить? Да любого, кто захочет, – сказал папа Джин-Хо.

Они обсуждали это за ужином. Он сказал, приглашайте чертова почтальона, если надо. Мусорщиков зовите.

– Да! Альфонса! – подхватила Джин-Хо.

– Альфонс – это кто?

– Один из мусорщиков!

– Мы, конечно, позовем моего отца, – сказала мама Джин-Хо. – И твоих родителей. И моих братьев с семьями. Это же прекрасный повод собраться! Соска – это так, заодно. Позовем Коуплендов, маленькая Люси будет играть с Шу-Мэй. И – что скажешь? – Язданов? Или не надо?

Мама смотрела на папу, когда это говорила, но ответить решила Джин-Хо:

– Мы всегда зовем Язданов. И мне приходится играть со Сьюзен, а она командует!

– Не всегда, – заспорил папа. – Мы уже почти месяц с ними не виделись. Нельзя это запускать, Битси. Надо их позвать.

– Это не моя вина, что мы не видимся, – сказала мама Джин-Хо. Она протянула Шу-Мэй куриное крылышко. Шу-Мэй запретили сосать соску за столом, но она все равно повертела крылышко туда-сюда и положила его на тарелку. – Знаешь, после их разрыва Зиба стала вести себя по-другому, – сказала мама Джин-Хо. – Она вроде бы… напряжена.

– Она переживает, вот и все. Боится, не сердишься ли ты на нее.

– Это абсурдно. Она знает, что я человек справедливый. С какой стати винить ее за поступки свекрови?

Это она про Мариам. Бабушку Сьюзен. Та вроде бы собиралась выйти замуж за дедушку Джин-Хо, и если бы вышла, то стала бы бабушкой Джин-Хо тоже. (Папа Джин-Хо доказывал, что тогда мама Джин-Хо стала бы еще и тетей Джин-Хо. «Учись называть маму тетей Битси», – говорил он. «Э-э? – только и смогла ответить Джин-Хо. – Ничего не понимаю».)

Но Мариам передумала, и с тех пор они больше не видятся. Она не приглашала их на новогодний обед весной, а на праздник Прибытия уехала из города. «Как удобно», – сказала по поводу ее отъезда мама Джин-Хо. Джин-Хо сама с радостью уехала бы на это время. Терпеть не могла праздник Прибытия.

– Есть идея, – сказал папа Джин-Хо. Теперь он прямо к Джин-Хо обращался. – Мы позовем Язданов, но пригласим и подругу из твоего класса, она-то командовать не будет.

– Ох, Брэд! – вздохнула мама Джин-Хо. – Не надо еще кого-то звать! И без того все непросто.

– Лапонька, ты же помнишь, каково это, когда родители заставляют тебя играть с детьми их друзей, даже если те придурки.

– Сьюзен Яздан вовсе не… придурок.

– Я хотел сказать…

– Я приглашу Афину, – решительно заявила Джин-Хо.

– О! – сказала мама.

Афина – афроамериканка, это мама всегда одобряла.

– Хорошо, – сказала мама, – но обещай мне, что Сьюзен не окажется вне игры. Она такой же гость. Обещаешь?

– Конечно.

Вообще-то все наоборот: Сьюзен умела сделать так, что кто угодно почувствует себя вне игры.

Мама Джин-Хо сказала:

– Наступит время, моя хорошая, и ты научишься ценить эту дружбу. Понимаю, что сейчас ты об этом не думаешь, но так будет. Может быть, вы даже поедете вместе в Корею и найдете своих биологических матерей.

– Зачем нам это? – спросила Джин-Хо.

– Вы имеете полное право! Мы нисколько не против! Мы вам поможем в этом, поддержим!

– Возвращаясь к основной теме… – напомнил отец Джин-Хо.

Джин-Хо не собиралась в Корею. Ей не нравилась корейская еда. Не нравилось надевать эти костюмы с жесткими, режущими внутренними швами, и она никогда, ни разу в жизни вообще совсем даже не глянула на ту дурацкую видеозапись.

Дедушка Джин-Хо посоветовал действовать постепенно.

– Это как сигареты, – сказал он. – Шу-Мэй не может в один день взять и завязать.

– Понимаю, о чем ты, – сказала мама Джин-Хо. – Наверное, ты прав.

Они сидели в комнате с телевизором. Был понедельник, вторая половина дня, Шу-Мэй спала, они ждали, пока она проснется.

– Так, – сказала мама. – Посмотрим, как лучше к этому подступиться. Наверное, завтра я ей скажу: в машине сосать нельзя. Только дома, скажу я, а не когда мы куда-то едем.

– Тогда лучше убрать все эти соски с заднего сиденья, – посоветовала ей Джин-Хо.

– Да, да, конечно… они повсюду! Поверить не могу, что я сама бегала в аптеку и покупала столько этих адских приспособлений!

Она с громким щелчком встряхнула наволочку и сложила ее вдвое.

– А завтра, – продолжала она, – я скажу, во двор соски тоже не брать. Ты же знаешь, как она любит качели. Ей придется потерпеть без соски, если она собирается покачаться, так я и скажу. А в среду сосок не будет нигде, кроме ее кроватки. А потом – только не во время дневного сна, это в четверг, а в пятницу – последняя соска перед ночным сном, перед субботним праздником.

– Я-то имел в виду скорее пару месяцев, – сказал дедушка Джин-Хо. – Куда ты так спешишь?

– Я не могу столько тянуть! Я и месяца больше не выдержу! Эти проклятые штуковины сводят меня с ума.

Джин-Хо и дедушка уставились друг на друга. Иногда мама Джин-Хо и правда как будто с ума сходила.

– Нам в школе сегодня рассказывали про планеты, – сказала Джин-Хо.

– Вот как! – с необычайным интересом откликнулся дедушка. – И какая же планета больше всех тебе приглянулась, Джин-Хо?

– Плутон: по-моему, ему одиноко.

– Я бы еще терпела, если бы она ела как следует, – продолжала свое мать Джин-Хо. – Но мне кажется, ее настолько удовлетворяет соска, что она не чувствует потребности в пище. Это такое разочарование – когда ребенок отказывается есть! Я готовлю только здоровую еду, цельнозерновую, молоко от коров на свободном выпасе, органика, а она просто… пренебрегает мной!

Дедушка Джин-Хо наклонился и вытащил из-под стула свою дождевую шляпу. Поднимаясь, он произнес:

– Я тебе одно скажу напоследок, Битси. Видела ты хоть одного подростка с соской? Сама подумай.

– Да! Да! – вмешалась Джин-Хо. – Я видела!

– Ты видела?

– Девочки из Вестерн-Хай, – пояснила Джин-Хо. – Некоторые носят на цепочке золотые соски.

– Большое спасибо, что сообщила нам это, – ответил дедушка. – Но ты же меня понимаешь, Битси. Раньше или позже Шу-Мэй сама откажется от соски.

И он ушел так поспешно, словно боялся услышать, что скажет ему на это мама Джин-Хо.

Раньше дедушка Джин-Хо так часто не приезжал, но после того как Мариам передумала, он стал заглядывать чуть ли не каждый день и все разговаривал, разговаривал, разговаривал с мамой Джин-Хо, сначала о политике, потом об уроках, которые он давал как волонтер, и о телепрограмме, которую он смотрел, но не успеешь оглянуться – и снова он говорит о Мариам: