– Я восхищен вами, сеньорита Наталья! Вы – украшение сегодняшнего вечера. Мой друг Витторио, видимо, хочет поговорить с вами. Я буду переводить.

Витторио взволнованно стал что-то говорить, жестикулируя и пытаясь не повышать голос.

– Мы можем остаться где-то без свидетелей? – обратился к Наталье сеньор Джимилетти. Думаю, сеньор хочет сказать так, чтобы все не слышали.

– Да, – просто сказала Наталья, – здесь есть удобный холл, мы сейчас туда пройдем.

Она подошла к Алексею и, взяв его под руку, сказала:

– Я пойду с итальянцами поговорить, не скучай.

Он вопросительно взглянул на нее, она кивнула. Все было понятно: Витторио будет исповедоваться. Она осторожно высвободила свою руку. Ей показалось, или он на самом деле ее не отпускал?

Итальянцы молча смотрели на нее. Она подхватила их обоих под руки и повела в закуток, который когда-то показал ей Анатолий. Чужие туда не заходили. В холле было прохладно, светло и спокойно. Они уселись вокруг низенького столика на удобные диваны, Наталья приготовилась слушать. Она перестала волноваться: что услышит, то услышит. Потом будет ясно, как действовать.

Витторио говорил и смотрел не на нее, а на добровольного переводчика. У сеньора Джимилетти появилось сосредоточенное выражение на лице. Он, видимо, хотел запомнить и точно перевести слова Витторио.

– Сеньорита Наталья, мой друг говорит, что он очень рад встрече с вами и восхищен вашей красотой. Он сожалеет, что связан брачными узами, потому что немедленно сделал бы вам предложение руки и сердца. Причем это не шутка и не комплемент, это серьезно. Он теперь будет думать о вас. Но он попросил меня помочь поговорить с вами по другому поводу.

Вновь заговорил Витторио – громко, темпераментно. Наталья испугалась. Какая может быть любовь? Он должен говорить сейчас об Ольге, о своей любви к ней, о Полине. Наконец вступил сеньор Джимилетти:

– Он говорит, что был очень дружен с вашей сестрой. Они спели вместе несколько дуэтов и были партнерами в большой оперной постановке. Он восхищается Ольгой. И он знает, что у нее есть дочь. Он хочет для дочери Ольги что-нибудь сделать.

Наталья открыла рот от удивления. Значит, он не отец? А кто тогда отец? Она была уже почти уверена, что именно он и есть избранник Ольги. Да и все, глядя, как любовно он смотрит на Полину, были в этом уверены.

Витторио продолжал:

– Я хочу передать для Полины некоторую сумму денег. Здесь в Москве я положил на имя Натальи Голицыной, – он замялся, – вклад в евро. Я хочу, чтобы сеньорита приняла от меня этот подарок.

Он достал из внутреннего кармана смокинга пластиковую карточку и конверт с реквизитами и протянул ее Наталье. Наталья не стала брать это карточку. Она выставила перед собой ладонь.

– Так, – сказала она, – я хочу кое в чем разобраться.

Сеньор Джимилетти перевел. Витторио озадаченно посмотрел на нее и положил карточку и конверт на столик.

– Я хочу услышать правду, – решительно сказала Наталья. – Какое отношение имеет синьор Витторио к Полине? И вообще, он знает ее отца?

Она почему-то страшно устала, причем как-то вдруг. Сидела-сидела и устала. Захотелось домой. И чтобы Алексей был рядом, но не в смокинге, а в джинсах и футболке.

Сеньор Джимилетти перевел ее слова, но Витторио не спешил отвечать. Он сидел, покачиваясь в стороны, шевелил губами и молчал. Казалось, он принимает важное решение. Его вывел из задумчивости бой часов, которые вдруг забухали из угла холла. Он встрепенулся, сплел пальцы рук в замок и, глядя на Наталью, заговорил. Переводчик стал переводить, не дожидаясь паузы.

– Он говорит, что любил Ольгу, но без взаимности. То есть он был ей друг. Любовник – нет, друг. Отец Полины итальянец, это точно. Ольга сама ему говорила. Но это чужая тайна, и он не может ее раскрыть. Он просит сеньориту взять эти деньги, очень просит. Потому что у него перед Ольгой и Полиной долг. И это тоже тайна.

– Я тайны не люблю, – сказала Наталья. – Их в нашей жизни и так полно. Деньги я брать не буду. Вот если бы он был отцом Полины, я взяла бы. А от чужого человека? Нет, не возьму.

Она понимала, что это грубо, но ничего поделать с собой не могла.

Витторио замотал головой и темпераментно, подвигая карточку к ней, заговорил:

– Это от него и от отца Полины, – сказал примиряюще сеньор Джимилетти, – берите, Наталья, там серьезная сумма. Этого хватит на образование и на свадьбу Полине и еще останется на жизнь. Вы сможете оставить работу, съездить в путешествие, купить новую квартиру. Не обижайте моего друга, он это от души. Я прошу вас, я сам. Это я не перевожу, а советую вам, как старший товарищ. Витторио – хороший человек. Не взять эти деньги – значит обидеть его. Отец Полины не может сейчас открыться, но уверяю вас, он будет ей и вам, – глубокий поклон в сторону Натальи, – помогать материально. Я вас умоляю, возьмите эти деньги.

– Отец Полины не будет претендовать на нее? – спросила, подумав некоторое время, Наталья.

Витторио выслушал перевод и поспешно ответил:

– Нет, нет, конечно, нет. Если бы Полина была здесь не счастлива, или условия ее проживания были плохими, или у нее не было бы родных, отец приложил бы все усилия, чтобы забрать ее в Италию. Но у нее есть замечательная мать, любящие родные, поэтому он не будет ломать ей жизнь.

Наталья слушала очень внимательно и в потоке слов услышала вдруг фамилию Рикалли. Рикалли? Это же фамилия главного режиссера театра Ла Скала. Боже, неужели Витторио случайно проговорился? Или ей это показалось? Но она своими глазами видела, как он споткнулся на этой фамилии, как синьор Джимилетти предостерегающе тронул указательным пальцем губы, как они вместе пытались исправить оплошность. Неужели? Он же старый. Ему, наверное, лет пятьдесят. Как быть? Зачем ей эти деньги? Впрочем, почему ей? Полине они пригодятся, только надо их грамотно разместить. Как будто угадав ее мысли, сеньор Джимилетти сказал:

– Наталья Сергеевна, банк, в котором лежат деньги, гарантирует хорошие проценты, вклад застрахован. Даже если случится пять кризисов, эти деньги будут расти. Они пригодятся Полине. Я понял, что ваша семья не нуждается, но я еще раз прошу вас не осложнять жизнь, – он остановился, шевеля пальцами рук, как бы вылавливая из воздуха нужное слово, – дарителю.

– Хорошо, – решительно сказала Наталья, – только я прошу вас об одном: переведите этот вклад на имя Полины Сергеевны Голицыной. Без вариантов.

– Конечно, – сказал Витторио, – только тогда появится препятствие: вы не сможете в случае необходимости воспользоваться этими деньгами.

Наталья улыбнулась.

– Я и не собираюсь ими воспользоваться. Это все Полине. Я достаточно зарабатываю сейчас, чтобы обеспечить себя и ее. А ей потом пригодится. Хотя, конечно, я хотела бы познакомиться, хотя бы заочно, с ее отцом, раз он дал о себе знать таким способом.