– Молчи, малолетка тупая. Вот станет Сережа твоим опекуном, посмотрю, как ты загавкаешь. Будешь у меня копейки на кефир клянчить! А я тебе фиг их дам. Думала, получишь наследство, оно твое? Ха! Бабками Сергей до того, как тебе восемнадцать стукнет, пользоваться будет!

Баклан-Маркин покраснел, заорал на Катю. Но Зяма уже все поняла: вот оно что! Она пока несовершеннолетняя. Значит, ее судьбой и средствами будет распоряжаться Сергей Петрович. Вот какова конечная цель всей затеи. Сергей хотел завладеть всем наследством Зямы.

Девочка убежала в свою комнату, прорыдала всю ночь, утром Сергей пришел извиняться, сказал:

– Катерина больше тут никогда не появится. Я с ней все отношения разорвал. Наглая тварь!

Зяма сделала вид, что верит ему, а сама тайком удрала из коттеджа и приехала к Дегтяреву.

– Пожалуйста, – рыдала сейчас она, – арестуйте его и меня! Что я наделала! Что я наделала! Я ему так помогла! Звонила Глобусовой! Это я ей про пылесос по приказу Сергея Петровича сообщила! Я! Я! Я! Все только я!

Александр Михайлович потер затылок и взял телефон.

– Игорь Николаевич, привет тебе. Что поделываешь? Бросай все, срочно приезжай. Клиент у меня в кабинете.

Потом полковник вызвал сотрудницу, попросил отвести Зяму в буфет и покормить ее.

– Бедный ребенок, которого подбил на страшное преступление взрослый мужик, – не выдержала я, когда мы остались одни.

– Надо было включить мозг, – протянул полковник, – ей не пять лет. Вот-вот шестнадцать исполнится. И она соучастница убийства собственной матери.

– Ее мамаша велела ударить дочь по голове кочергой! – вспыхнула я. – И, как ты выразился, «включить мозг» Зяме очень трудно. У нее в анамнезе тяжелая травма головы.

– Странно, но мне девчонку жаль, – пробормотал толстяк, – поэтому я и вызвал Игоря. На сегодняшний день он лучший адвокат. Из такой ямы подростков вытаскивает, дорогой только очень.

– Я оплачу его услуги, наверное, сейчас Зяме не разрешат пользоваться счетами, – сказала я, – понимаю, она преступница, но мне тоже ее безумно жалко.

– Езжай домой, – велел Дегтярев.

Я послушно покинула кабинет.

В начале апреля я провожала Машу в Нью-Йорк. Она прошла контроль и направилась в дьюти-фри. А мне в глаз влетела соринка, я начала искать носовой платок и вдруг услышала громкий голос:

– Госпожа Светлана Зиновьева! Вы потеряли бирку.

Я вздрогнула, и в ту же секунду глаз почему-то перестал слезиться. Я повернула голову и слева от себя увидела стройную блондинку. На девушке были лоферы Гуччи, юбка от Дольче и Габбана, кожаная косуха – творение Rick Owen’s. Из-под нее выглядывала водолазка самого простого вида, но что-то мне подсказывало – она от Лоры Пиано. Завершали образ сумка стоимостью в автомобиль и бижутерия от Диор, цена которой выше горы Эверест. Причесывали девушку явно в салоне, чек которого отпугнет даже прилично зарабатывающего среднестатистического гражданина. На вид красавице с идеально прямой спиной можно было дать лет двадцать. Около нее стоял парень в джинсах.

– Вы Светлана Зиновьева? – спросил он.

– Да, – кивнула блондинка. – Как вы узнали мое имя?

– Так здесь написано, – улыбнулся незнакомец и протянул очаровашке бирку, которую обычно крепят к ручке чемодана. – «В случае потери багажа звонить Светлане Зиновьевой», и номер телефона. Я его запомнил.

– Спасибо, что подняли, – сказала девушка, – но звонить мне не надо.

Парень решил продолжить беседу:

– Почему же? Мы можем сходить в кино.

– Терпеть не могу сидеть в толпе и пялиться на экран, – отрезала его собеседница, – а звонить мне не следует по простой причине. Служба безопасности моего отца отслеживает все мои вызовы. Мне немедленно поменяют номер. А вы недосчитаетесь зубов. Адрес приставалы легко вычислить.

И тут к блондинке подошел мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме.

– Зяма! Что случилось?

Парень развернулся и сбежал.

– Бирку потеряла, – хихикнула дочь Алевтины.

– Зяма! – воскликнула я и прикусила язык.

Пара обернулась.

– Вы кто? – сурово спросил спутник девушки.

– Даша Васильева, – ответила за меня Зяма.

– А вы Игорь Николаевич, адвокат, – протянула я, – один раз, правда давно, вы приезжали к нам домой.

Лицо адвоката украсила широкая улыбка.

– Дашенька! Какими судьбами!

– Провожала дочь в Нью-Йорк, – ответила я.

– А мы в Лондон летим, – пояснил адвокат, – Зяма поступила в колледж, занятия начнутся в сентябре, но надо квартиру подыскать, поселиться в ней заранее, адаптироваться, подтянуть английский.

– Гарюша! – завопила полная тетка, сверкающая драгоценностями. – Улетаешь?

– О, моя дорогая, – воскликнул Игорь и отошел к незнакомке.

Я молча уставилась на Зяму. Когда пауза затянулась, мне не пришло в голову ничего лучше, чем спросить:

– Как дела?

– Отлично. А у вас?

– Тоже хорошо. Как Липа?

– Не знаю, – пожала плечами Зяма, – она в каком-то доме престарелых. У нее случился инсульт, после которого Липа превратилась в кочан капусты. Я с ней не общаюсь.

– Понятно, – протянула я. – А с тобой что?

Зяма отбросила от лица прядь волос.

– Несколько месяцев я лечилась в неврологической клинике. Меня признали психологической жертвой Маркина-Баклана, он сидит в СИЗО под следствием. Я находилась под его влиянием, Сергей Петрович использовал гипноз. Ой, подробности не интересны. Итог: я ни в чем не виновата, после тяжелой черепно-мозговой травмы не владела собой. А я вот она, лечу в Лондон. Правда, здорово?

– Здорово, – повторила я. – Но… вроде ты еще школу не окончила?

– Экстерном все сдала, – объяснила Зяма.

– А-а-а, – протянула я.

– Колледж в Лондоне готовит режиссеров, – похвасталась девочка, – через пять лет я получу диплом, организую свой театр. Сейчас мои опекуны Игорь Николаевич с женой. Они чудесные. Если я чего-то хочу, сразу помогают это получить.

– Просим пассажиров Зиновьеву и Волкова пройти на посадку на рейс Москва – Лондон, – завело радио.

– О! Это меня! – обрадовался Зяма. – Дядя Игорь!

– Да, солнышко, – отозвался адвокат, – помчались!

Он схватил тележку за ручку и поспешил вперед, Зяма пошла за ним, потом она оглянулась и подбежала ко мне.

– Вот! Я лечу в Лондон! Понимаете? Буду учиться на режиссера.

Я кивнула, не понимая, почему девочка вернулась и начала второй виток уже завершенного разговора.