гнил изнутри, как яблоко с коричневой сердцевиной, постоянно чувствуя горечь и сожаление. Как будто он не переезжал, а доживал свою жизнь.

День вернулся, неся на руках Невесту. К компании тем временем присоединилась Русалка – просто подошла и встала рядом, как будто это ее ждали. Она не могла пропустить проводы Ночки. Потом появилась Жар-птица. С ней были Динка и еще какая-то девчонка, про которую Горыныч сказал, что «она нормальная», хотя, пожалуй, для него нормальными были все, кроме тех, кто его бросил. А Соня-то думала, что они будут сидеть мужской компанией, позлорадствовал про себя Ночка. По правде сказать, сначала он тоже так думал.

– Ты Соньку провожать на другой конец света ходил? – разворчался Феникс. – Даже Кощей с «сервизом» уже вернулся.

Горыныч повернулся к Демьяну, как будто тоже хотел что-то сказать, но промолчал.

– Автобус долго ехал, но вот он я, – похлопал себя по груди День. – Какие планы?

– Двигаем, – сказал Горыныч. – Наш автобус давно тут.

Вся шумная ватага двинулась за школу, где их поджидала голубая «избушка». Ночка сел спереди, к Фениксу. Остальные, толкаясь, устроились на боковых лавках в кузове.

– Многовато нас, – пробубнил Феникс. – Ну да ладно, я знаю, где проехать без приключений.

– Ого! – воскликнула Динка, которая впервые очутилась внутри «избушки». – Как тут прикольно! Жить можно! Стол, лавки имеются, а вечером можно матрас на пол бросить.

– Потому-то она и «избушка», – с гордостью откликнулась Жар-птица.

– Да, скоро Феникс с этой, как ее, сюда переедет, – ляпнул Горыныч. – Освободит тебе, Мари, комнату!

Феникс нахмурился и глянул на Ночку, но тот отвернулся к боковому окну. Ром не видел больше смысла разруливать мелкие перепалки в Дружине. Да и Жар-птица в долгу, разумеется, не осталась. Она уже сзади вопила:

– Что, Горын, мало я тебе рожу расцарапала?

Все захохотали. Ром заметил, что Феникс тоже довольно ухмыляется.

Да, они точно справятся без него.

Ехали недолго, но всё какими-то пустырями. Парни стали открывать сидр, и на ухабах, под смех и крики, пена выплескивалась им на куртки. Кошка хотела привычно устроиться на плечах Демьяна, но «избушку» так трясло, что она спрыгнула на скамейку и забилась в уголок.

Вскоре Феникс затормозил и скомандовал:

– На выход!

Горыныч открыл двери фургончика. Невеста поспешно забралась Дню на плечи, окутав его живым воротником.

Снег припорошил грязь, стало светлее. Полная луна зловеще высвечивала темное здание.

То самое – поняла неприятно удивленная Бесена. Шерсть кошки-с-бесом невольно вздыбилась, и она выпустила когти.

– Эй! – возмутился День. – Полегче!

А потом ласково потрепал свой живой воротник.

– Ну что ты? Там нет привидений!

– Как ты с ней нежно, – проворковала Динкина подружка, стараясь держаться рядом с ним.

День только вежливо улыбнулся и поспешил догнать идущего впереди Кощея.

На мерзлой земле еще угадывалась дорога к зданию, оставшаяся от строительной техники, – две колеи как две тропинки. Феникс на «избушке» подъехал почти вплотную к входу, осветив фарами черное нутро заброшки.

Наконец вся компания, посмеиваясь и возбужденно переговариваясь, вторглась в тишину нерожденного отеля.

– Мы тут в сентябре с однокурсниками сидели. Хорошее место, тихое, укромное, – сказал Феникс, оглядываясь по сторонам. – Самое то, чтобы трупы прятать.

И он, изображая зомби, двинулся на девчонок. Те дружно взвизгнули и рассмеялись, радуясь приключению.

– Настоящий Хеллоуин! – задорно крикнула Жар-птица.

– Велесова ночь, – поправил Ром.

Хотя луна, крадущаяся над каркасом крыши, заглядывала между ребер-стропил, внутри царил полумрак. Феникс мазнул фонариком по стенам с граффити, потом полез в строительный мусор и извлек несколько старых газет и бутылку с розжигом.

– Тут у нас и заначка осталась. Костер сейчас запалим!

Парни стали с энтузиазмом ломать доски, вкладывая в это занятие всю свою молодецкую силу. Жар-птица соорудила костер. Когда деревяшки расцвели первыми звездочками пламени, все расселись в уютном круге света и начали доставать припасы, шуршать пачками с чипсами и разливать сидр по пластиковым стаканчикам.

Кощей решил было поиграть на гитаре, но Феникс мигом выбежал на улицу и включил в «избушке» музыку.

– Прости, Илья, но я сегодня диджей Фел и не собираюсь выходить из роли, – вернувшись, сказал он.

Девчонки расстегнули короткие куртки и затанцевали, прыгая по кирпичной крошке. Даже Русалка присоединилась к десятиклассницам, хотя сначала все сидела рядом с Ночкой и неодобрительно косилась на Мари и ее подруг. Жар-птица показала пару движений из хип-хопа. И Феникс, передразнивая сестру, начал комично их повторять.

Все продолжали жить как ни в чем не бывало. И только время Ночки в этом городе неумолимо заканчивалось.

Ром почувствовал на себе взгляд и обернулся. Это Невеста, устроившись в проеме окна над Демьяном, не сводила с Ночки своих глаз цвета болотной трясины. Словно желала пронзить его острым взором.

День заметил, что Ром смотрит в его сторону, и перебрался на освобожденное Русалкой место – дверь, положенную на кирпичи.

– Что с тобой? – тихо спросил он. – Я понимаю, переезд и все такое… Но у тебя, похоже, есть еще проблемы?

Ночка молчал, только нервно хрустел пластмассовым стаканчиком. Не говорить же другу, что его трясет от Невесты. От кошки.

– Очнись давай! – День слегка толкнул Рома в плечо. – Может, выйдем проветримся?

Ночка кивнул.

– Куда вы? – сразу встрепенулся сидевший напротив Горыныч.

– Пожары тушить, или наш костер уже не нужен? Залить его? – едко бросил День, хотя Горыныч явно ждал ответа от Рома.

– Отстань ты уже от Ночки! Да, он скоро уедет, но ты прям как банный лист, – сострил Феникс, и девушки дружно рассмеялись.

Не смеялась только Русалка. И Дню даже стало немного жаль этих отвергнутых. Все-таки именно он, Демьян, оставался лучшим другом Ночки. А не Горыныч. И не Русалка.

Ром и День вышли из заброшки. Демьян поднял голову:

– Вызвездило совсем по-зимнему!

Он накинул на светлые кудри синий капюшон толстовки, а молнию куртки застегнул до самого подбородка.

Ночка пошарил по карманам, машинально ища сигареты, и тихонько выругался себе под нос. В гробу видал он это «бросить».

День тактично ждал, скажет ли ему что-то Ром или они просто помолчат вместе. Демьян был не против молчания. Он осознал вдруг, что на самом деле ему все равно, поделится ли Ночка с ним мыслями или нет, потому что он знает, чтó гложет друга. Этот проклятый, набивший оскомину переезд – пусть уже скорее случится, потому что невозможно жить в постоянном ожидании разлуки, чувствуя себя виноватым за то, что его-то жизнь здесь и сейчас продолжается.

Но что еще тревожит Ночку? Жалеет, что так долго мудрил с Русалкой? Гадает, продолжатся ли их отношения на расстоянии?

А может, волнуется за сестренку?