– То есть за границу вы тоже ездите на деньги, вырученные от продажи медалей? – на всякий случай уточнила я.

– Да, – устало махнула рукой Иллария. – У тебя еще есть вопросы об источниках моего благосостояния?

– Нет.

– Тогда пошла вон отсюда! Во-о-он!! – заорала вдруг бывшая свекровь так, что я даже отшатнулась. – Во-о-н, и чтоб ноги твоей больше не было в моем доме! Никогда!! Убирайся!!!

Дрожащими руками я нашарила дверной замок, выскочила на площадку и побежала вниз по лестнице. В ушах у меня стоял визг Илларии: «Во-о-о-о-он!»

Я впрыгнула в машину и судорожно повернула ключ в замке зажигания. Машина чихнула. Пришлось повторить попытку, но любимый автомобильчик, который никогда меня не подводил, упорно не хотел заводиться. У меня затряслись руки. Мне нужно было срочно убраться из двора Илларии Венедиктовны!

Самое страшное, что я была вовсе не уверена, что она сказала правду. Конечно, я и раньше видела вблизи ордена. У моей мамы до сих пор хранится коробка с дедушкиными фронтовыми наградами, но фалеристикой (кажется, это так называется) я никогда не увлекалась, а значит, стоимости всего того, что лежало в показанной мне коробке, совершенно не представляла.

Я попыталась снова завести машину, одновременно прикидывая, где смогу получить нужную информацию. Машина снова нахально чихнула. Пожалуй, можно будет порасспрашивать Инку, у нее наверняка найдутся какие-нибудь знакомые.

В сумочке зазвонил телефон. Оказалось, что это Игорь. Я была почему-то страшно рада его слышать.

– Ты разрешила мне звонить, – сказал он. – Вот я и звоню. Как у тебя дела?

– Хуже не бывает. Сижу в сломавшейся машине во дворе бывшей свекрови, которая только что спустила меня с лестницы.

– Я так и предполагал, что когда-нибудь ты до этого допрыгаешься, – заверил Игорь.

– Не клевещи на девушку. Лучше скажи, ты не собираешь ордена?

– Тебя интересует, не фалерист ли я, или ты считаешь, что меня можно считать орденоносцем?

– Честно говоря, я бы не удивилась, узнав, что у тебя есть парочка-другая медалек, но сейчас я увлеклась орденами в виде коллекции.

– Нет, я, к сожалению, не увлекаюсь никаким коллекционированием. А что?

– Понимаешь, – решила сказать правду я. – Моя свекровь утверждает, что живет, продавая коллекцию своего мужа. А я, признаться, не совсем понимаю, можно ли на такой доход по четыре раза в год ездить за границу.

– Если ты заинтересовалась доходами бывшей свекрови, значит, она правильно спустила тебя с лестницы, – рассудительно заметил Игорь. – Считать чужие деньги неприлично. Но если ты готова выслушать небольшую лекцию про ордена и медали, то я готов приехать и тебя просветить.

– Приезжай, пожалуйста, просвети, – обрадовалась я. – А то я совсем запуталась.

Игорь отключился, а я снова повернула ключ в замке зажигания. Машина чудесным образом завелась, и я поехала домой, гадая, чему я рада больше – предстоящим ответам на мои вопросы или самому визиту Игоря.

* * *

Мне кажется, любопытство – мощный двигатель прогресса. Да что там кажется! Я убеждена, что без жгучего желания получить новую информацию мы бы не двигались вперед, а топтались на месте.

Что заставляет человека изменять свою жизнь, получать второе образование, лезть вверх по карьерной лестнице? Только любопытство, и ничего более. Нам просто очень хочется ответить себе на вопрос: «А как это будет?» В новой должности, на новом месте работы, с новым мужем…

Не знаю, как мужчины, они вообще устроены несколько иначе, но женщины даже изменяют своим любимым из чистого любопытства. Ах, как это – испытать новые эмоции? Каков он, привкус измены? Чем этот отличается от предыдущего? Я, конечно, слегка упрощаю, но суть от этого не меняется.

Я сейчас очень рада, что увижу Игоря. Мне нравится этот человек. Но главное чувство, которое я испытываю, это любопытство. Он действительно разбирается в наградах? Он едет рассказать мне о них или ему интересна я сама? Наврала мне Иллария или нет? Чем закончится этот вечер?

И чем больше этих вопросов, чем острее мое любопытство, тем сладостнее предвкушение удовольствия от ответов на них.

Знай: каждый мужчина больше интересуется женщиной, которая интересуется им, чем женщиной, у которой красивые ноги.

Марлен Дитрих

Когда я подъехала к подъезду, «Лексус» Игоря уже красовался у подъезда. Увидев меня, Игорь выскочил из машины, держа в руках большой буклет.

– Наглядное пособие? – уточнила я.

– Конечно. Всякое дело нужно делать хорошо. Даже чтение лекций по фалеристике любопытным дамам.

Мы поднялись в квартиру, сварили кофе и разложили буклет на столе.

– Какие именно награды есть у твоей свекрови?

– Не знаю, – растерялась я. – Я ведь сказала, что ничего в этом не понимаю. Она показала мне коробку, но я особо не успела рассмотреть. Точно знаю, что там лежала звезда Героя Советского Союза. Я еще со школьных лет помню, как она выглядит.

– Вот, смотри. – Игорь перелистнул пару страниц. – Медаль «Герой Советского Союза» сделана из золота и серебра. На черном рынке она стоит около восемнадцати тысяч долларов.

– Сколько? – не поверила я.

– Столько-столько, – закивал Игорь. – Сама понимаешь, что на эти деньги одинокая пенсионерка может безбедно жить целый год. И на массажистку хватит, и на парикмахерскую, и на ананасы в шампанском.

– Пожалуй, хватит, – согласилась я. – А еще там была интересная медалька: темно-красная звезда на фоне скрещенных автоматов. Я такую никогда раньше не видела. А еще был всадник на коне, который с копьем наперевес летит навстречу солнцу.

– Глупенькая, это югославская Партизанская звезда третьей степени. Она недорогая, около ста двадцати долларов. А всадник – это довольно редкая награда: орден Республики. Был такой в Советском Союзе. Всадник с копьем выпущен для Тувинской Аратской Республики в 1941 году. И стоит около пятнадцати тысяч долларов.

– Н-да, – сказала я. – Пожалуй, на четыре заграничные поездки в год хватит тоже.

– Запросто, – подтвердил Игорь. – Что ты там еще видела?

– Голову Ленина, золотую, кажется.

– Есть такая, – удовлетворенно кивнул мой гость. – Орден Ленина. Второй тип – золотая голова. Золото и эмаль. Семнадцать тысяч долларов. Их было несколько вариантов. Пробная версия была выполнена полностью из серебра. Их выпустили всего несколько штук, так что он очень редко встречается. И это был самый дорогой из всех орденов Ленина, дороже золотой головы.

– Куда уж дороже, – вздохнула я и принялась внимательно изучать принесенный Игорем каталог. И тут же наткнулась на изображение медали, в центре которой красовалось что-то похожее на белую морскую раковину с латинскими буквами ADV. Вокруг раковины был набит иностранный текст. Такую штуку я тоже вроде бы видела в коробке у Илларии, о чем и не преминула сказать Игорю.